— Тогда в Ялте Сталин и Рузвельт не договорились по всем вопросам, их круг был достаточно ограничен. Но они заложили некие принципы, которые могли бы помочь избежать крупных военных столкновений на ближайшие пятьдесят лет, как говорил Сталин, — они мыслили такими категориями. В качестве главной несущей конструкции они видели международную организацию безопасности, которая с помощью определённых механизмов позволяла бы разрешать конфликты. Этой конструкцией стала Организация Объединённых Наций. Одной из главных договорённостей конференции в Ялте в 1945 году было именно это. Там было принято решение, что эта организация будет создана, принято решение, когда это состоится — 25 апреля 1945 года — и где — в Сан-Франциско.

Кроме того, был решён вопрос, на каких принципах ООН будет работать, кто в неё будет входить и как будет проходить голосование в Совете Безопасности. Подчеркну, что это главное, что было заложено в Ялте и сегодня сохраняется. Совет Безопасности работает и собирается на принципах, которые были определены в Ялте. Страны обладают правом вето, что тоже было решено там в основном усилиями советской дипломатии. Что касается других договорённостей, конечно, некоторые из них не пережили Ялтинской конференции, как, например, договорённости по Польше, или были забыты, как, например, иранский вопрос, который очень активно обсуждался... Поэтому сама по себе ялтинская система сегодня условна. С одной стороны, понятно, что это ООН и Совет Безопасности, с другой стороны — конечно, современный миропорядок не такой, как семьдесят лет назад. Возвращение к аналогу той Ялты невозможно.

— Потому что невозможно представить себе такой формат встречи трёх каких-то лидеров, которые в таком масштабе, с армией в пять миллионов человек, могли бы вести этот диалог. Таких армий просто нет, даже у Китая. Поэтому нынешний мир гораздо более многополярный. В нём существуют разные форматы для диалога, например влиятельный формат БРИКС, который невозможно было себе представить в период Ялтинской конференции, потому что тогда в Южной Африке был режим апартеида, в Бразилии было правительство, которое не имело дипломатических отношений с СССР, Индия была колонией, а Китай был оккупирован Японией. То есть совершенно другая ситуация. Тот формат уже не работает.

Обама, Путин, Кэмерон, во-первых, вряд ли сейчас готовы будут сесть за стол переговоров, во-вторых, вряд ли они решат что-нибудь такое, что примут все остальные страны. У них нет таких серьёзных аргументов, которые были у «большой тройки» в 1945 году. Поэтому, конечно, нужны новые форматы, которые бы учитывали это ныне существующее многоцентрие. Формат «двадцатки» сейчас в большей степени, чем какой-либо другой, отражает реальную расстановку сил в мире. Ясно, что никакая «тройка» уже ничего решить не может.

— Хельсинки в какой-то степени были закреплением некоторых итогов существования ялтинской системы. Сама эта хельсинкская система, напомню, выстраивалась, как тогда говорили, для того, чтобы с точностью аптекарских весов измерить баланс интересов Восточной (социалистического лагеря) и Западной Европы. Сейчас социалистического лагеря уже нет, а Европа стала Евросоюзом. Поэтому естественно, что сегодня эти соглашения реальности не отражают.

Кроме того, Хельсинки гарантировали нерушимость европейских границ, но после этого объединилась Германия, распались Чехословакия, Югославия, СССР... Договор о «Хельсинки-2» — то, что уже давно Россия предлагает. В частности, была инициатива Дмитрия Медведева по этому договору по европейской безопасности. Но сейчас эти идеи в Европе понимания не встречают. Там сегодня доминирует другая логика — расширения НАТО и Европейского союза.

Что нужно сделать, чтобы спасти мир? Сейчас невозможно, я уверен, создать какую-то принципиально новую систему глобального управления, которая была бы альтернативой системе ООН и хартии международного права. Поэтому дипломатия «двадцатки», дипломатия БРИКС, ШОС, восточноазиатское партнёрство, наверное, возобновление в какой-то момент партнёрства в формате Россия — НАТО, взаимодействие интеграционных группировок Европейского союза и Евразийского экономического союза, отказ от санкций — это то, что может способствовать достижению безопасного мира, единого рецепта создания которого нет.

Мир по факту становится многополярным, другие страны играют всё большую роль в мировой политике. Если в 1945 году США контролировали шестьдесят процентов мировой экономики, то сейчас нет такой страны, которая обладала бы таким контролем. Нет такого доминирующего центра силы. Конечно, США — единственная доминирующая сверхдержава, но сейчас она контролирует только двадцать процентов экономики, её собственная экономика уже меньше китайской. Мир меняется, крупные центры силы, конечно, и дальше будут играть решающую роль, но надеяться на то, что появится какой-то баланс на веки вечные, не стоит.

— Войны идут постоянно. Действительно, когда на Ялтинской конференции в 1945 году решались вопросы послевоенного мироустройства, шла большая война, но тогда ещё не было ядерной бомбы. Это один из важнейших факторов, почему в Ялте удалось договориться проще, чем в Потсдаме, потому что тогда США важна была помощь СССР и они готовы были идти на большие уступки ради этого. Потом появилась бомба, которая стала, на мой взгляд, главной причиной начала холодной войны. США поверили в свою абсолютную силу, и им не нужно было сотрудничество с СССР, они взяли курс на доминирование. Но затем бомба появилась и у СССР, а потом сложилась ситуация взаимного гарантированного уничтожения. Это само по себе являлось гораздо более серьёзным сдерживающим фактором для основных игроков, чем система Организации Объединённых Наций. Потом все члены Совета Безопасности стали ядерными державами. И пока в истории не было агрессии против ядерных держав. На ядерные державы не нападают, потому что понимают, чем это может закончиться.

— Угроза войны существовала и существует всегда, во все времена. В нашей истории были очень жёсткие времена, например во время корейской войны, затем был Карибский кризис... Есть те самые известные часы, стрелки на которых нобелевские лауреаты мира переводят в зависимости от того, насколько человечество близко к ядерной катастрофе. Сейчас на этих часах без трёх минут полночь. Это достаточно близко. Поэтому это определённый сигнал, с другой стороны, мнение лауреатов Нобелевской премии мира мне представляется сильно девальвированным, после того как эту премию получил президент США Барак Обама. 

Конечно, идёт приближение структур НАТО к границам РФ, создаются предпосылки для вспышек напряжённости, но я уверен, что чувство самосохранения должно возобладать. Все же понимают, к каким результатам приведёт применение ядерного оружия: уничтожению всего живого.

— Мне, наоборот, наша страна сегодня кажется более великой державой, чем когда бы то ни было, по крайней мере после распада СССР. Пытаться изолировать одну восьмую часть суши и пятую экономику в мире — полная наивность. Сегодня в изоляции России участвуют только тридцать стран из 193 государств — членов ООН. Поэтому ни о какой изоляции речи не идёт, речь идёт об ограниченных санкциях со стороны ядерных держав, которые имеют для нас некоторые тяжёлые последствия, но в целом, думаю, приведут лишь к укреплению России и её экономики. Мы же сейчас видим, что, несмотря на разговоры о крахе российской экономики, промышленный и сельскохозяйственный рост возобновился, хотя, конечно, мы ощущаем определённые трудности. Поэтому я уверен, что Россия из этого кризиса выйдет окрепшей, как это было на протяжении тысячи лет, когда она оказывалась в изоляции или режиме санкций.

— У нас есть союзники, прежде всего это Евразийский экономический союз. Он связан и экономикой, и политикой, и геополитикой. Любой союз имеет множество измерений. Поэтому нельзя сказать, что, например, только экономика будет способствовать сближению или разъединению стран. Если бы западные державы руководствовались экономическими соображениями, они бы не вводили санкции в отношении России. И у нас в отличие от Западной Европы экономический рост не остановился... Поэтому страны могут действовать в ущерб своей экономике.

— Удовлетворить США Россия может, только исчезнув как государство, но это в наши планы не входит. Что касается давления на Россию, то почитайте английские газеты двухсотлетней давности, и вы прочтёте там то же, что и сейчас. Поэтому можно лишь сказать, что ничто не ново под луной. Мы в этой ситуации уже не одно столетие. Что должно произойти, чтобы мы говорили о единстве с США? Во время Второй мировой войны нас объединил общий враг. Сегодня на роль такого врага может, например, претендовать ИГИЛ. Но опять же для Барака Обамы ИГИЛ находится в том же ряду врагов, через запятую, что и Россия. Другого врага я пока не вижу.

Логика США очень простая — это глобальное доминирование, всё, что ему мешает, должно быть устранено. То есть США предотвращают создание альтернативных независимых центров силы, способных бросить вызов их доминированию. Россия — один из таких центров, поэтому естественно, что против неё будет вестись война, в том числе на Украине, которая сегодня является инструментом США.