Пушкин, Солженицын, Вассерман – в Москве прошёл фестиваль книги
Варвара Илларионова29.06.2015
Казалось, что Московскому фестивалю «Книги России», ставшему одним из главных культурных событий столицы в минувшие выходные, помешает дождь. Но организаторы учли опыт дождливой Библионочи: все встречи и мастер-классы проходили в уютных палатках, места для зрителей не пустовали, а те, кто просто устал бродить, валялись на мягких пуфах в последних рядах, листали книжки, болтали, пили кофе, рассматривая сквозь прозрачные бока палаток Спасскую башню, ГУМ, мавзолей и собор Василия Блаженного.
По сырой брусчатке Красной площади люди переходили от павильона к павильону. Дождь то усиливался, то переставал совсем, и зонтики то сворачивали свои перепончатые крылья, то размахивали их на всю площадь. Совершенно случайно можно было столкнуться с Гоголем с палкой для селфи и с Пушкиным, который оживлённо, в своём характере, болтал у павильона, посвящённого новому облику библиотек. Там проходил финал Всероссийского детско-юношеского конкурса чтения вслух «Страница 15».
– Андрей Касмынин против Марины Князевой, чёрное против белого! – совсем по-телевизионному объявил ведущий, и к нему подошли рыжая девушка и юноша в куртке защитной расцветки.
Мальчик взялся читать Андрея Белого, девочка — Сашу Чёрного.
– Вспомни, нежный твой любовник у ограды ждал, нежный розовый шиповник в косы заплетал! – читал юноша, и члены жюри игриво переглядывались.
– Говорят, говорят… В глазах — пламень и яд, – вот-вот она в него зонтик воткнёт, а он её схватит за тощую ногу и, придя окончательно в раж, за-а-абросит её на гараж! – пугала девушка, и зрители прищуривались.
Мальчик получил больше баллов, чем девочка. Но окончательной победы добился лишь в финале, после того как они по очереди прочитали стихотворение Николая Заболоцкого.
На площадке «Детская литература» мастер-класс с погружением в прошлое для детей вёл автор книги «Высшим силам требуется помощь» Станислав Востоков.
– Правильно, Екатерина Первая. Дальше кто идёт после Екатерины Первой?
Дети молчат.
– Что-то у нас с историей не так?
Дети строят версии, прыгают, забираются к родителям на колени.
– После Анны Иоанновны кто был?
Малыши явно не та возрастная категория, которая может это знать.
– Пётр Третий! Муж Екатерины Второй, который правил всего... полгода ему дали поправить!
– Елизавета была, – подсказывает кто-то из родителей.
– А, Елизавета была, конечно. До Петра Третьего была Елизавета, как же я её забыл! Причём интересно, что за собором Василия Блаженного стояла тюрьма.
Удивлённые возгласы.
– И заключённые должны были зарабатывать на жизнь сами себе. Их выпускали в кандалах, они шли и просили деньги. Если им давали, то они возвращались в тюрьму сытые. Причём должны были делиться с конвоирами.
Стоявший рядом полицейский с интересом посмотрел в павильон.
– А на месте Исторического музея стоял Аптекарский приказ, – ушёл от скользкой темы ведущий. – Где, понятно, были лекарства, где, понятно, людей лечили, а потом был Московский университет.
У прилавков с художественной литературой бродили люди, смотрели, спрашивали, выбирали, перелистывали. Издательство «Росток» в отдельном павильоне представляло новое издание стихов Игоря Северянина. Аудитория здесь была постарше, благообразные пожилые дамы разбирали на сувениры открытки с фотографиями поэта.
– Как, кончился?! – драматически спрашивали в очереди.
– Да, – подтвердила девушка из издательства.
– Северянин уже кончился! Так что бери остальные! – советовали одна другой.
В нескольких метрах от них публика помоложе встречалась с писателем Сергеем Шаргуновым, представлявшим свою книгу «1993».
– Но в целом я не могу назвать себя безумным поклонником Фадеева. Что касается Катаева, мне про Катаева интересно всё! – говорил Шаргунов своим читателям. – Он всегда оставался замечательным, чудесным, волшебным художником слова! Мастером красок и метафор! Был таким в любые годы! И он сохранял в себе эту энергию на протяжении самых сложных лет нашей истории, в том числе в 30-е и 40-е годы. Он нёс в себе эту странную волчью зоркость, эту цепкость – человек родился писателем, и он остался писателем, и осуществился как писатель – вне зависимости от того, что происходило с нашей страной и историей.
По соседству о раннем Солженицыне рассказывал Александр Жолковский, а у него за спиной и перед глазами слушателей внушительно возвышался главный символ российской власти.
– Ведь на каком слове Пилат вынужден отдать Иешуа в руки палачей, отказаться защищать его? Когда речь заходит о том, кто же царь иудеев. На священном вызове имени власти происходит провал. Но так происходит ведь и в жизни Солженицына. Он попадает в руки советского правосудия именно на слове «Сталин» – в его письме другу содержится нелестный отзыв о Сталине.
Бьют куранты. На аллее ГУМа выставлены огромные портреты Солженицына – от детских к взрослым, от мальчика, затем студента и офицера, потом арестанта – к писателю. Мимо портретов спешат покупатели, пришедшие в модные магазины, дальше торгуют старыми книгами букинисты, а рядом ценители истории разглядывают выпуски дореволюционной газеты «Кiевлянинъ» или детские книжки советских времён.
Утомившись, можно было вернуться на Красную площадь и найти там Анатолия Вассермана, вокруг него собралась самая большая в этот час толпа.
– Мы, естественно, не знали тогда, даже Вассерман тогда не знал – даже Вассерман! – как был устроен замок антенны станции «Венера-4», – рассказывал об одном из самых сложных заданий в клубе «Что? Где? Когда?» знаток Нурали Латыпов.
– Знал, знал... – кокетливо произносит Вассерман.
И зрители благодарно хохочут. Всё-таки важно и нужно им знать, что пусть сами они многого не знают, но есть на свете Вассерман – и он знает всё на свете.