Только работ российского мариниста И. К. Айвазовского в разных музеях и частных коллекциях насчитывается около 30. Этого вполне достаточно, чтобы организовать вполне репрезентативную выставку, посвящённую творчеству художника. Немало картин пейзажиста И. И. Шишкина и Ф. А. Малявина, работавшего в весьма оригинальном стиле на стыке модернизма, импрессионизма и экспрессионизма.

Есть и произведения, причём и из числа тех, которые считались безвозвратно утерянными, классика российского изобразительного искусства, представителя славной плеяды художников-передвижников И. Е Репина. Кстати, долгое время полагали, что именно портрет знаменитого русского оперного певца Ф. И. Шаляпина кисти Репина не сохранился. 

Канва этого необычного сюжета такова. Неоднократно в разного рода изданиях и энциклопедических словарях публиковалась фотография, на которой прославленный художник увековечивает на своём полотне образ не менее прославленного баса и своего соотечественника. В одном из писем И. Е. Репин писал: «Я не мог удовлетвориться моим неудавшимся портретом. Писал, писал так долго и без натуры, по памяти, что, наконец, совсем записал, уничтожил».  

Сие однозначно воспринималось искусствоведами как свидетельство только одного – портрета не существует в природе. При этом, видимо, никто не обратил внимания на слово «записал», что могло бы трактоваться в значении «зарисовал». Как выяснится позже, именно в этом слове и таился ключ к разгадке. Портрет был обнаружен как раз в Чехии. Репин, неудовлетворившись результатами своего творчества, решил написать поверх портрета Шаляпина обнажённую фигуру госпожи Ревуар. Рентгеновское исследование показало, что именно скрыто за обликом мадам…

Профессия реставратора во всём мире весьма уважаема, а специалистов и профессионалов своего дела буквально единицы. Российские реставраторы ценятся особенно высоко. Именно им доверяли возвращать к жизни то, что, казалось бы, никогда более не должен был увидеть глаз человеческий. К числу таких реставраторов по праву принадлежит и Сергей Петрович Лосев.

Те, кому доверено возвращать нам подлинные шедевры, люди весьма скромные. Их имён не увидишь под знаменитыми работами. В лучшем случае где-нибудь незаметно совестливыми музейными работниками будет прикреплена табличка с упоминанием мастеров, кто кропотливо день за днем делал свою работу для всех нас.

В послужном списке реставратора С. П. Лосева значатся возрождёнными буквально из небытия уникальные работы древнерусских мастеров, счёт которым идет уже на десятки. Достаточно упомянуть собор св. Софии в Новгороде, храм Христа Спасителя в Москве, икону св. Николая XVII века из собрания Музеев Московского Кремля и многие другие. Но главной его заботой стал Звенигородский историко-архитектурный и художественный музей и расположенный там Саввино-Сторожевский монастырь XIV века, которому он посвятил более 20 лет своей работы. Необходимо упомянуть, что этому монастырю, по мнению ряда серьёзных исследователей, царь Алексей Михайлович придал статус первой лавры в России. Такой же статус имеют только Киево-Печерская и Троице-Сергиева обители.

Недавно, несмотря на большую занятость Сергея Петровича, удалось взять у него небольшое интервью.

 – В мае 2001 г. директор Национальной галереи в Праге пан профессор Милан Книжак пригласил меня поработать в этом крупном, известном европейском музее. Конечно, было бы глупо отказываться от такого предложения. Ведь далеко не каждому художнику-реставратору выпадает такой случай. Работал я в реставрационной мастерской «Торгового дворца». Это одно из 7 зданий Национальной галереи, где хранятся и экспонируются картины с XVIII по ХХ вв. европейских и чешских художников. Реставрировал картины чешских художников XIX века Вацлава Брожика, Рихлера и др. Напоследок мне дали отреставрировать работу известного итальянского мастера эпохи Ренессанса, представителя венецианской школы Себастьяно Риччи «Бахус и Ариадна». 

– Работал практически в идеальных условиях: огромная светлая мастерская, занимавшая площадь примерно в 50 кв.м. Разумеется, подобная работа существенно отличается от того, когда приходится всё делать буквально на улице, или в холодном помещении. Но необходимо учитывать, что здесь речь идет о музее. Поэтому сравнивать достаточно сложно. В российских музеях, необходимо отметить, существуют также весьма и весьма неплохие условия.

– Реставрационная мастерская рассчитана на двух реставраторов. Со мной её делила замечательный человек и реставратор пани Дагмар Конвалинкова. В соседней реставрационной мастерской работала ещё одна замечательная женщина и реставратор – пани Седлова. Общаться с ними было очень интересно и легко, так как они довольно хорошо говорили по-русски. Однажды моим чешским коллегам дали задание провести профилактическую антисептическую обработку картин, находящихся в запасниках галереи. Я предложил им свою помощь в этом деле. и они с радостью согласились. А мне, в свою очередь, было очень интересно оказаться в «святая святых» любого музея, ведь многие работы там хранятся десятилетиями, «не видя света Божия», ожидая счастливого случая оказаться в экспозиции галереи. Стоит сказать, что где-то в глубине души я наделся и даже предвкушал самые неожиданные открытия.

Предчувствия меня не обманули. После проведённых профилактических  реставрационных операций мне удалось посмотреть работы многих европейских старых мастеров – Делакруа, Жерико и др. Я спросил главного хранителя пана Волоушика: а хранятся ли здесь у вас картины русских художников? 

Пан Волоушик ответил утвердительно, и на мою просьбу «взглянуть на них хоть краем глаза» отвёл меня в край помещения и выкатил  несколько выдвижных отсеков, на которых были развешены работы русских художников. Это был настоящий подарок! Ощущения были незабываемые! Передо мной предстали работы Репина, Шишкина, Нестерова, Малявина, Левитана… И ни одну из увиденных работ я раньше не видел ни в каких монографиях или каталогах этих замечательных мастеров. Помню огромную сургучную печать Российской Академии художеств с двуглавым орлом на ученической работе маслом И. Е. Репина, написавшего обнажённую мужскую фигуру, отмеченную малой золотой медалью. За одну только эту возможность мне хочется сказать: огромное вам спасибо, пан Волоушек! Меня поймёт любой художник и реставратор, что значит первому увидеть творения великих мастеров, а тем более мастеров из России. 

– Получилось так, что и от меня главному хранителю тоже был небольшой подарок… Он обратился ко мне с просьбой: «У нас одна работа числится безымянной, хотя на ней есть какая-то подпись, но мы не смогли её прочесть. Может быть, у вас получится?» И вытащил откуда-то небольшой пейзаж, написанный маслом на холсте, размером, примерно, 20 х 30 см. У меня аж сердце забилось и стало перехватывать дыхание! Я практически сразу понял, кто был этот художник. И подумал про себя: неужели такие совпадения всё еще бывают?! 

Это был этюд, на котором были изображены деревенские сараи и на переднем плане брёвна, припорошённые мокрым мартовским снегом. До боли знакомый и узнаваемый пейзаж. Перевернул картину на тыльную сторону и увидел рукописную надпись, сделанную простым грифельным карандашом по мелкозернистому холсту, на котором было начертано: «И. Левитан. Окрестности близ Звенигорода». 

Надпись была, действительно, не очень разборчива и написана довольно свободно, поэтому чешским коллегам было непросто её прочесть, всё-таки русский язык для них не родной. Зато для меня был родным не только язык, но и те самые окрестности Звенигорода. Ведь я приехал в Прагу из Звенигорода! Тогда я занимал должность заведующего реставрационной мастерской Звенигородского историко-архитектурного и художественного музея. Но ведь мало было приехать в Прагу! Надо было ещё умудриться попасть в запасники Пражской Национальной галереи! И атрибутировать работу самого Левитана.

 

Вот такой был в моей жизни чрезвычайно приятный и неожиданный сюрприз. Помню, когда смотрел на тот пейзаж Левитана, я подумал, что этот случай – не что иное, как божественное Провидение, это точно не могло быть случайным совпадением. Конечно же, я знал, что Левитан жил периодически в Звенигороде, как и его близкий друг – писатель Антон Павлович Чехов. И их обоих вдохновляли на создание шедевров прекрасные виды замечательного древнего города Звенигорода.

– К большому сожалению, у меня её нет. Я не имел права делать фотографии. Я, помню, спросил главного хранителя: не могли бы они мне прислать фотографию пейзажа Левитана? Объяснил ему всю пикантность ситуации – что я из Звенигорода. Он ответил, что, в принципе, это возможно, но только нужно сделать официальный письменный запрос от Звенигородского музея на адрес Пражской Национальной галереи. 

По приезду в Звенигород я встретился с директором Звенигородского музея Галиной Александровной Стоенко. Рассказал ей, что мне удалось побывать в запасниках Пражской национальной галереи и увидеть там работы русских художников. И задал ей вопрос: «Отгадайте с трёх раз: работы какого художника я там увидел? И что это за работы?» Галина Александровна ответила сразу: «Левитан? Звенигород?» Правда, письмо в Прагу она так и не написала. Поэтому подкрепить свой рассказ фотоснимком не могу. Извините.