Об этом внук советского наркома Вячеслава Молотова, член Рабочей группы по внесению поправок в Основной Закон страны, глава Комитета по образованию и науке Госдумы, председатель правления фонда «Русский мир» рассказал обозревателю «КП» Александру Гамову

– Вячеслав Алексеевич, пришли свежие данные ВЦИОМ: поддержать поправки в Конституцию готовы 64% опрошенных. Какие настроения в Нижнем Новгороде, куда вы съездили?

– Да, я был на заседании Нижегородского Заксобрания, где рассматривались поправки в Конституцию. Голосование там было такое же, как в Госдуме. Коммунисты воздержались, остальные поддержали. С большим запасом это прошло.

Встречался и с избирателями. Поддерживают поправки. Естественно, возникают вопросы по отдельным формулировкам. Но в целом, конечно, Конституция становится объективно лучше. Гораздо. Мы там сейчас можем записать то, о чём не могли даже подумать 27 лет назад, когда ее писали.

– О «поправке Терешковой» что там говорят?

– Водораздел понятен. Те, кто поддерживает Путина, поддерживают и «поправку Терешковой». Кто не поддерживает, тот возражает. Потому что, с точки зрения демократии, нет ответа на вопрос, нужно ли в Конституции устанавливать количество сроков или не нужно. В США эта норма есть, но она появилась только в 1951 году. Была ли Америка после 1951 года более демократичной, чем до? Не уверен. Наоборот, Америка Рузвельта, очевидно, была более демократичной, чем Америка Трумэна или Эйзенхауэра, когда вовсю полыхал маккартизм.

В Германии, Великобритании, Японии никаких сроков для глав государств, правительств не устанавливается. Поэтому ответа на данный вопрос нет. Установление сроков, с одной стороны, да, это гарантия сменяемости, а с другой – ограничение права выбора людей.

– А ваше мнение?

– Я считаю, особенно в нынешних условиях, возможность для нынешнего президента баллотироваться в 2024-м – это важно. Потому что, если такой возможности нет, то мы имеем дело со слабым президентом. А в нынешней ситуации слабый президент нам точно не нужен. Путин на самом деле, когда он выступал в Госдуме, произнёс ключевую фразу: до 2024 года мы успеем много чего сделать, а там – посмотрим.

– А вот в Конституции Сталинской (принятой в 1936 году) тоже не было предусмотрено никаких сроков: сколько, к примеру, товарищ Сталин должен находиться у власти.

– И меня поражает позиция коммунистов, которые вдруг начали выступать против отмены ограничения по количеству сроков для президента. Я бы хотел посмотреть в советское время, как кто-то из них попробовал бы установить сроки для Генсека ЦК КПСС. Но, понимаете, ключевое отличие нынешней России от сталинской или брежневской в том, что у нас выборы главы государства – прямые, всенародные. Народ определяет, кто будет президентом, а не группа товарищей из Политбюро.

– Ваш дед Вячеслав Молотов тоже участвовал в разработке сталинской Конституции?

– Да. Молотов отвечал за экономический раздел и социально-экономические права. И он представлял Конституцию на сессии Верховного Совета СССР.

– Вы, когда трудились в рабочей группе, про деда вспоминали? Может, какие-то его мысли?

– Честно? Нет. Мы с ним очень разные люди. Но он был патриотом своей страны. И патриотические идеи, которые он отстаивал, мы в Конституции отразили. Например, самое главное - своей земли не отдадим ни пяди.

– Это вам дед завещал?

– Это уж точно. А разговоры о возврате Курильских островов возникли только когда Хрущёв решил пообсуждать это с Японией…

– И когда вашего деда уже не было в руководстве страны.

– В том-то и дело! Это стало возможно, когда он перестал возглавлять внешнюю –политику СССР. При Молотове территория страны менялась только в одну сторону – приращения.

– Вы как-то сказали, что Конституция 1993 года появилась с родовыми травмами. А Сталинско-Молотовская была травмирована?

– Ну, конечно, сталинская была изначально травмирована. В ней была заложена диктатура пролетариата. Эта родовая травма режима, правда, шла ещё от 1917 года.

Что касается родовых травм Конституции 1993 года, то их было пять.

Первая - тогда вообще невозможно было записать никакие социальные гарантии. В 93 году инфляция достигала 859%. Ни о какой минимальной зарплате не ниже прожиточного минимума вообще речи идти не могло. Или об индексации пенсий. Там отсутствовало само социальное государство.

– Так. А вторая травма?

– Вторая - в тот период мы активно все время куда-то вступали. И не было никакого приоритета наших законов над международными. Была совершенно другая идеология. Как вы помните, Черномырдин говаривал…

– Как куда ни вступим, так на что-то наступим.

– Именно так! В итоге мы всюду повступали. И после этого удивляемся, что о нас не прочь вытирать ноги: и Европейский суд по правам человека, и всякие антидопинговые организации или Гаагский арбитраж...

– Третья родовая травма?

– Тогда пытались «отряхнуть прах с наших ног». Отрицали советскую историю, преемственность. Поэтому надо было ставить вопрос о наших национальных традициях, защите исторической памяти, семьи, как брака между мужчиной и женщиной. Защиты детей. И так далее. Все это просто отсутствовало в Конституции.

Она, такая, может быть у любой страны. В ней ничего о России, о русскости не говорилось.

– Тем более об идее «Русского мира», о соотечественниках.

– То, что мы говорим о «Русском мире», а он, по моим оценкам, ничуть не меньше, чем количество людей, проживающих в самой России, это очень важно.

– Четвертая родовая травма?

– Когда писалась Конституция-1993, пушки расстреливали парламент. И Госдума получила гораздо меньше полномочий, чем Съезд народных депутатов СССР. А Съезд был вообще высшим органом власти! Тогда и превратили парламентское государство в президентское. И то, что сейчас Госдума получает возможность формировать правительство, не сталкиваясь с угрозой роспуска, это очень серьёзное достижение.

Кроме того, в Конституции записывается такая вещь как парламентский контроль, который де-юре отсутствовал. Это важное расширение прав законодательной власти.

– Ну, и, загибаю пятый палец…

– Да, последнее, что я считал родовой травмой ельцинской Конституции, это местное самоуправление. Оно было наделено государственными функциями, но только не деньгами для реализации этих функций! И отсюда у нас колоссальная проблема все последние 27 лет с выполнением местным самоуправлением своих обязанностей. Сейчас мы вводим местное самоуправление в единую систему публичной власти. Это возможность местных органов выполнять госфункции при условии их полного финансового обеспечения.

– Теперь, приняв поправки в Конституцию, мы эти травмы залечим?

– Сведём на нет.

– И будет она у нас идеальной?

– Ну, идеальных Конституций я не читал и не знаю. И наша – не идеальная. Даже с учётом поправок. Например, у нас записано, что бесплатно можно получить только 9 классов образования. В 1993 году «младореформаторы» так и считали, что этого достаточно, а дальше – платите. Но это не изменяемая 2-я глава Конституции. Мы не можем её править без Конституционного собрания. Есть над чем работать.

– Не получится ли так, что внук Никонова, скажем, лет через тридцать и в этой Конституции найдет родовые травмы?

– Не исключаю. Время течёт. Надеюсь, внуки будут достаточно грамотными, чтобы оценить улучшения, которые мы сделали сейчас.

– А вот если бы Молотов, ваш дед, послушал, о чем мы с вами говорим, кому бы больше от него досталось – Никонову или Гамову?

– Конечно, Никонову!

– А за что вам попало бы?

– За то, что я не очень лестно отозвался о сталинской Конституции.

Источник: «Комсомольская правда»