Клара Эльберт: «Первый раз в истории Израиля появилась государственная библиотека не на иврите и не на арабском языке»

– Иерусалимская городская русская библиотека началась с частного собрания книг. Как возникла идея создать такую библиотеку для русскоязычных граждан Израиля?

– Я библиотекарь по образованию и значительную часть жизни проработала в Москве – в библиотеке на улице Правды. Уехав в Израиль в начале 1990-го года, здесь я тоже не мыслила себе другой специальности. Но когда я приехала в Израиль, тут не было библиотеки на русском языке, только лишь небольшие отделы русских книг в местных библиотеках.

Вообще, с 1970 года предпринимались разные попытки сделать библиотеку на русском языке, но эта идея встречалась в штыки. Тогда преобладала концепция «плавильного котла» – все приезжают и забывают родной язык и культуру и «переплавляются» в единый израильский народ. Алия 1970-х полностью восприняла эту концепцию – они уже и дома говорили на иврите. И дети даже из русскоязычных семей теряли язык.

А в 1990 году приехало очень много людей. Сразу перевести их на другой язык было просто нереально. И вообще в Израиле поняли, что нельзя отнять всё то, что было в прошлой жизни. Мне тогда мама прислала в посылках из Москвы 300 книг из нашей домашней библиотеки. И я пришла со своей идеей открытия русской библиотеки к знаменитому израильскому философу, переводчику на современный иврит Вавилонского и Иерусалимского Талмуда Адину Штайнзальцу. Он очень обрадовался моей идее и сказал, что, не зная страны исхода, нельзя стать настоящими израильтянами. Вот у марокканских евреев, которые переехали в Израиль в 1950-х годах, отняли всё, и они до сих пор стоят костью в горле Израиля. Только интеграция того, что мы привезли прекрасного, – культуры и языка.

---

Люди приезжали растерянные, без языка, не понимая даже, куда они приехали. И попасть в привычное место – в русскую библиотеку – это тоже был очень важный психологический момент. Иногда люди с самолёта сразу шли в библиотеку.

---

К тому же они не знали истории евреев, истории Израиля, а читать на иврите очень сложно. Таким образом, наша русская библиотека стала своего рода мостом между той действительностью, где они сейчас находятся, и их прежней жизнью.

А я, когда приехала, то сразу пришла в университет в Иерусалиме, где есть Национальная библиотека – типа нашей Ленинки. И стала работать добровольцем в книжном фонде – подбирать книги. Там я познакомилась с очень многими людьми из Центра восточно-европейского еврейства, которые тоже с большим энтузиазмом отнеслись к идее создания русской библиотеки.

Так как мы сразу стали не только библиотекой, но и культурным центром, то люди разных поколений эмиграции начали между собой знакомиться и общаться. А в 2000-м году мы стали городской муниципальной библиотекой – первый раз в истории Израиля появилась государственная библиотека не на иврите и не на арабском языке. И вопрос об этом решался даже в Кнессете.

– В русской библиотеке немало коллекций и уникальных книг. Как вам удалось их собрать?

– У нас есть отдел редкой книги. Там есть книги, изданные в России в XIX веке. Сюда их привозили в конце XIX – начале XX века. Среди восьми или даже девяти тысяч редчайших журналов и книг нет ни одной купленной. Это всё подарки. Многие израильтяне, чьи бабушки и дедушки приехали из России, по-русски не читают, но как нормальные люди выкинуть книги не могут. Также много русских книг было в библиотеках в кибуцах.

В 90-х годах я познакомилась с уникальным человеком, у которого была фантастическая библиотека – 30 тысяч книг. Он в 1917 году уехал из Петербурга и оказался в Германии и даже попал в концлагерь, но выжил. И он собирал книги всю жизнь и часть их подарил нашей библиотеке. И до сих пор люди приносят нам редкие книги.

В Париже есть знаменитая Тургеневская библиотека. Но оказалось, что у нас эмигрантских журналов на русском языке, например «Воля России», «Вестник Европы», больше, чем в парижской библиотеке, потому что там часть сгорела во время войны.

И ещё у нас масса уникальных отделов. Например, библиотеку искусств мы открывали с дочерями Соломона Михоэлса. К нам много раз приезжал директор московской Исторической библиотеки Михаил Дмитриевич Афанасьев, с которым мы очень дружим. Он сказал: «Наши библиотеки похожи». Я говорю: «Чем похожи? У вас миллионы, а у нас сто тысяч книг». А Михаил Дмитриевич ответил: «Наши библиотеки состоят из коллекций».

У нас есть всё: история, философия. По истории России потрясающие книги. А в отделе редкой книги у нас есть весь журнал «Огонёк», который издавался с 1941 по 1945 год. С помощью правительства Москвы мы создали отдел Победы, где собрано очень много книг, многие из которых с автографами. Всего у нас восемь тысяч книг с автографами. И присылают их нам со всего мира.

Благодаря помощи фонда «Русский мир», мы сделали потрясающую вещь – указатель всех книг, изданных на русском языке в Израиле с середины XIX века. Там на сегодняшний момент описано 8000 книг. Потом этот проект закончился. А спустя пять лет мы решили возобновить его на добровольческих началах. Потому что это как визитная карточка – в любой стране мира люди могут открыть и посмотреть, что у нас издано.

Кстати, сейчас для Библиотеки Конгресса в Вашингтоне мы собираем книги, изданные в Израиле на русском языке.

Мы дружим и со многими библиотеками в России – Исторической, Библиотекой искусств, Ленинкой, библиотекой имени Салтыкова-Щедрина. Особые отношения у нас с Библиотекой иностранной литературы имени Рудомино. Она для меня была всегда примером. Потому что эта библиотека началась с одного чемодана книг, который Маргарита Ивановна Рудомино – основатель и директор Библиотеки иностранной литературы – привезла из Саратова.

– Это же был не единственный ваш проект с фондом «Русский мир»?

– Да, мы много лет дружим с фондом «Русский мир». «Русский мир» дал нам деньги на покупку книг. Потом у нас было несколько совместных потрясающих детских проектов: детский литературный театр, который ставил спектакли к юбилеям Чуковского и Маршака. Была школа университетских знаний, где преподавали самые знаменитые профессора наших университетов именно по русской культуре.

Также фонд поддерживал наш литературный театр, которому сейчас уже 22 года. Это театр «Звучащая книга». А ещё мы сделали библиотеку для российского посольства в Тель-Авиве. И принимаем у себя выставки, которые проходят в посольстве – например ко Дню космонавтики.

Когда в Израиле проходят международные книжные ярмарки, то русские издательства дарят нам книги. А все русскоязычные писатели, которые приезжают выступать в Израиль, обязательно бывают у нас. Каждый месяц у нас проходит 15 – 20 вечеров. И даже сейчас, когда ещё не закончилась история с коронавирусом, люди приходят, записываются, работают в читальном зале.

Сейчас мы готовимся к предстоящему празднованию 30-летия Иерусалимской библиотеки: вместе с издателем Леонидом Юнивергом выпускаем книгу, где будет собраны все наши проекты – это будет страниц 300 с фотографиями. Наверное, нет никого из современных русских писателей, который бы не выступал у нас и не дарил бы книгу со своим автографом. А я горжусь тем, что награждена за свой труд медалью Пушкина. Это очень здорово – 30 лет вот такой интенсивной деятельности.

Игорь Бяльский: «На русском говорили не только в литературных салонах, но и на заседаниях израильского Генштаба»

– Как возникла идея издания «Иерусалимского журнала»?

– Приехав в Израиль на волне «Большой алии» (конец 80-х – начало 90-х), мы – довольно большая группа русскоязычных литераторов, среди которых можно назвать и всемирно известных (например Игорь Губерман, Григорий Канович…) – поняли, что не «умещаемся» в основанный ещё в 70-х журнал «22» и решились выпускать новое издание.

Первый номер ИЖа (его собирали целый год) вышел весной 1999-го года. Затем он стал выходить практически ежеквартально. Постепенно удалось добиться финансовой поддержки Министерства культуры, столичного муниципалитета, других организаций. Несколько лет получали субсидии и от фонда «Русский мир», за что ему большущее спасибо. В последние же годы журнал выходит за счёт поддержки его читателей, что тоже хорошо.

На портале «Журнальный зал» можно прочесть имена основателей ИЖа: не нуждающаяся сегодня в представлении Дина Рубина, поэты Семён Гринберг и Зинаида Палванова, ведущий исследователь поэзии Серебряного века Роман Тименчик, известнейший прозаик и переводчик с иврита Светлана Шенбрунн, сравнительно молодой (тогда) прозаик Леонид Левинзон (в 2010-м он стал лауреатом «Русской премии»), художник Сусанна Черноброва. Вскоре к редколлегии присоединились живущие в Иерусалиме выдающиеся русские поэты Юлий Ким и Елена Игнатова.

Мы декларировали ИЖ как журнал современной израильской литературы на русском языке, подчёркивая, что это не очередное эмигрантское издание. Также для нас было важно заявить, что израильская литература существует не только на иврите, но и на русском. И до сих пор большая часть публикаций – это то, что написано на русском в Израиле. Журнал печатает и переводы современной литературы на иврите. Среди наших авторов также классики современной русской литературы – в первую очередь назову Дмитрия Сухарева, Олега Чухонцева, Виктора Коркия, Марину Бородицкую, Михаила Щербакова, покойного Асара Эппеля… Их присутствие помогает не только задавать литературный уровень журнала в целом, но и поддерживать связь с нашими давними и новыми российскими товарищами по цеху.

Из посильных вкладов ИЖа в наше безнадёжное толстожурнальное дело – мы впервые закрепили копирайт публикаций только лишь за их авторами, первыми начали печатать бардов, создали собственную систему рубрикации, отказавшись от привычного распределения материалов по разделам «поэзия» и «проза», открыли широкой аудитории таких замечательных поэтов, как Владимир Болотин, Семён Крайтман, Лена Берсон, Сергей Никольский; таких талантливых прозаиков, как Илья Беркович и Алекс Тарн; опубликовали около трёхсот ранее неизвестных стихотворений великого русского поэта Бориса Слуцкого.

– Что касается современной русскоязычной литературы в Израиле – насколько она широко представлена?

– За время существования журнала – а это уже 21 год – у нас опубликованы произведения нескольких сотен литераторов. Конечно, в журнале печатается не только проза и поэзия, но и рецензии, литературоведческие работы, мемуары, иллюстрированные материалы об израильских художниках. В отличие от существовавшего в своё время журнала «22», который обозначал себя как литературно-художественный и общественно-политический, мы материалы политического характера не публикуем. Единственное исключение – обнародовали довольно много обнаруженных в постсоветское время в российских библиотечных хранилищах статей Владимира Жаботинского, напечатанных лишь однажды в одесской и петербургской периодике 1903–1908 годов и более не переиздававшихся. За что огромное спасибо профессору Леониду Кацису и покойному издателю собрания сочинений Жаботинского Феликсу Дектору.

Жаботинский был не только выдающимся идеологом, но и настоящим поэтом и прозаиком. Его незаурядный литературный талант отмечали Иван Бунин и Максим Горький, другие русские писатели. Куприн повторял, что, если бы тот не увлёкся сионистской деятельностью, то стал бы «орлом русской литературы». Бывший редактор «Московских ведомостей» Михаил Осоргин в 1930 году написал: «В русской литературе и публицистике очень много талантливых евреев, живущих – и пламенно живущих – только российскими интересами. При моём полном к ним уважении, я всё-таки большой процент пламенных связал бы верёвочкой и отдал вам в обмен на одного холодно-любезного к нам Жаботинского».

– Аудитория современных русскоязычных авторов в Израиле – насколько она велика? Для кого они пишут?

– Сегодня, когда открыты границы и работает интернет, они пишут для всех, кто читает по-русски. Есть книжные издательства, выпускающие книги на русском языке, – в Иерусалиме, Тель-Авиве, других городах страны. Чаще всего издание книг – совсем не коммерческое предприятие, понятно, что книги эти не «окупаются». Тем не менее, немало наших постоянных авторов издают книги не за свой собственный счёт. Их произведения пользуются спросом в Израиле и в России, у русскоязычной аудитории во всём мире.

– А молодые писатели, которые пишут на русском, появляются сегодня в Израиле?

– Да. Назову, например, Бориса Лейбова – он в Израиле совсем недавно, публиковался не только в «Иерусалимском журнале», но и в российских «Дружбе народов» и «Знамени». Или приехавшие в школьном возрасте Виктория Райхер и Вика Ройтман. Обе учились в израильской школе, окончили Иерусалимский университет (естественно, на иврите), но владеют литературным русским языком замечательно. У обеих в ближайшие месяцы должны выйти книги в московских издательствах. Сказать, что таких молодых авторов у нас «многотонные залежи», не могу. Но в оптовых количествах их не производит и сама Россия. Людей, которые в наше время издают свои книги, много. Но тех, кого можно назвать настоящими писателями, в любой литературе всегда не более нескольких десятков – это те, кого читают (не имею в виду детективы).

---

Когда мы говорим об израильской литературе на русском языке, в первую очередь следует отметить, что мы чувствуем себя в нашей стране не эмигрантами, а полноправными гражданами.

---

Русскоязычные писательские сообщества в Америке или, например, в Германии – системы российско-центричные. Россия для них – культурная метрополия. Писатель же, уезжающий в Израиль, принимает решение не пожить в другой стране, а стать израильтянином. Хотя Израиль исторически связан с Россией сильнее, чем с другими странами мира. Эту страну создавали российские евреи. Все израильские главы правительств до Рабина были уроженцами Российской империи (да и те же Рабин, Нетаньяху, Барак, Шарон – тоже из русскоязычных семей), в Израиле миллион русскоговорящих, государство возникло при поддержке Советского Союза, всё это так.

Но наши собственные израильские проблемы, зачастую совсем не похожие на российские, и собственный опыт их разрешения влияет на писателя, приехавшего даже всего пять лет назад, даже если он пишет рассказ, действие которого происходит в Москве. У такого человека уже израильский взгляд на происходящее.

Нельзя не сказать и об изменении под воздействием окружающей среды собственно языка. В израильский русский язык проникают кальки с иврита, культурные коды, связанные с еврейской традицией и израильской историей. Думаю, этих языковых изменений гораздо больше, чем, скажем, у известных писателей, уехавших из России после революции 1917 года. Бунин жил во Франции, но ощущал себя русским писателем, живущим в эмиграции и больше никем. А если посмотреть в более давнюю историю, вспомним, что Гоголь жил какое-то время в Италии. Но мы же не будем говорить, что его проза – это итальянская литература на русском языке. Так же как не будем говорить, что русскоязычные писатели, живущие сегодня в Америке или Европе, принадлежат не к русской, а к каким-то особым литературам.

– Насколько велика разница между русскоязычными авторами в Израиле и теми, кто пишет на иврите?

– Во-первых, герои русскоязычных авторов – это чаще всего люди, которые говорят на русском. Во-вторых, большинство пишущих на иврите ощущает свою принадлежность к сформировавшейся за последние сто лет политической и культурной элите страны. Мы этой принадлежности, естественно, пока не чувствуем и в этом смысле в своих высказываниях более свободны.

– Всё крутится вокруг драматизма привыкания к новой среде?

– Нет, давно уже нет. Русскоязычная община сегодня встроена в израильскую жизнь довольно неплохо. Люди работают по своей специальности, кто-то приобрёл новую. Вживание в другую повседневность – всего лишь одна из тем. Главные же темы, как и в любой литературе, – любовь, война, смерть, жизнь.

– Какие тенденции в израильской литературе сегодня главные?

– Не думаю, что есть какая-то специфика. Может быть, поэзия на иврите не так востребована, как на русском. Причём сама израильская литература на иврите всё ещё находится под влиянием классической русской литературы. Большинство тех, кто начинали современную ивритскую литературу, знали русский, переводили на иврит произведения русских и советских писателей. Неслучайно именно русская литература приобрела наибольшую популярность в годы становления государства Израиль.

Может быть, ни на какую другую литературу русская литература не имела такого большого влияния.

Вспомним, что российское дворянство в XVIII – XIX веках говорило на французском. Аналогичную функцию в эпоху становления израильского государства выполнял русский язык. Ивритом в должной мере владели не все, идиш считался языком «низким», языком местечек галута, идиша стеснялись, его из общественного пространства выпалывали. На русском же говорили не только в литературных салонах, но и на заседаниях Генштаба, на великом и могучем в 40-х годах прошлого века умела говорить почти вся тогдашняя израильская интеллигенция.