Язык заимствует то, что ярко, образно, интересно. В состав русского языка вошло немало колоритных слов из разных наречий народов России и соседних стран. В Международный день родного языка обратим внимание на некоторые из них.

Поклонники японских аниме няшей, няшкой последние несколько лет называют нечто миленькое, как говорят, кавайное. Меж тем слово няша носителям русского языка, проживающим в Верхнем Прикамье, известно давно. Словари утверждают, что это существительное пришло из коми-пермяцких или коми-зырянских говоров и имеет значение «топкое место, болото, грязь». В Пермском крае так называют вязкие низинные луга с илистыми отложениями. А название самого края восходит к местному слову парма со значением «возвышенное место, покрытое еловым лесом».

«Эх ты, кулёма!» – говорим мы в адрес неумелого или неуклюжего человека. Это забавное словечко тоже из языка коми, в котором оно имеет значение «сеть, ловушка на зайцев». Видимо, её неказистость и рыхлая структура послужили формированию переносного значения, которое закрепилось в разговорной речи.

С близких к Литве территорий в разговорный русский язык проникло немало слов. В их числе существительное анчутка со значением «замарашка, грязнуля». Комичное звучание колоритного словечка сначала обеспечило ему прописку в местных говорах, а затем и за их пределами. По-литовски ančiukas – это утёнок. Неуклюжий, с грязными лапками – самый настоящий анчутка. К балтизмам русского литературного языка относят многие слова, в их числе янтарь, дёготь, ковш, кувшин, пакля, скирда и др.

На Русском Севере бытуют финно-угорские заимствования, которые тоже из речи местных перекочевали в русский язык. Немалая их часть относится к сельхозтерминам или к обозначениям каких-либо территорий, но, пожалуй, самым богатым уловом из прибалтийско-финских языков являются названия рыб, обитающих в северных морях и реках: камбала, корюшка, мойва, ряпушка, салака, хариус…

Абрикос, курага, урюк, инжир, алыча и другие вкусности родом с юга. В период вхождения территории Закавказья в состав России тюркизмы стали активно проникать в русский литературный язык. И сейчас всем понятны слова типа башлык, кунак, аул, папаха... Некоторые из них стали частью устойчивых выражений. Например, о несговорчивом человеке говорят: «Упрямый, как ишак!» Если речь идёт о тяжелом труде, вспоминают глагол «ишачить». Существительное ишак стало заимствованием из тюркских языков, куда оно попало из армянского, где эш – «осёл». Слово закрепилось в русской речи примерно четыреста лет назад.

В русской речи тех, кто живёт в Ростовской области и в Краснодарском крае, давно прижились такие слова, как черевички (башмачки), баз (двор), бирюк (волк-одиночка, замкнутый человек), кочет (петух), бурак (свёкла) и т. д. Они не только вошли в устную речь, но и встречаются на страницах художественных произведений (вспомним, например, речь персонажей «Тихого Дона» М. Шолохова).

К монголо-бурятским, алтайским, кыпчакским заимствованиям относятся многие топонимы и гидронимы (Иркутск, Барнаул, Ангара, Нарын и мн. др.), а также слова барс, богатырь, караул, беркут, малахай, тайга, буран, буерак и т. д. Популярное в Сибири прозвище челдон (чалдон), которым именовали русских переселенцев, возможно, тоже имеет отношение к языкам сибирских аборигенов, в которых оно имело значение «бродяга, беглый». Да и само слово Сибирь, по одной из версий, соотносится с монгольским словом сэбэр – «прекрасный, красивый».

Процесс взаимного обогащения языков не прекращается и сейчас, благодаря тесному соседству разных народов, их культурному и бытовому взаимодействию и, конечно же, вниманию к метким и запоминающимся словам.