Не меньше, чем «крестьянский поэт», Некрасов известен как талантливый и разносторонний журналист, предприимчивый и дальновидный редактор. Внешне отнюдь не богатырского сложения, бледный, с глухим голосом, он отличался силой характера, незаурядным умом и громадной работоспособностью.

Уже восемнадцатилетнего Некрасова знали во многих редакциях петербургских журналов как талантливого журналиста и даровитого литературного критика. В 1840 году он становится помощником редактора в журнале «Пантеон русского и всех европейских театров» Ф. Кони и сотрудником «Литературной газеты», которую издавал А. Краевский.

Как «создать журнал, несмотря на все препятствия»

Руководство таких опытных наставников и личная инициатива помогли Некрасову быстро овладеть всеми тонкостями журнальной работы, поэтому не удивительно, что он смело взялся за реализацию собственных редакционно-издательских планов.

Считается, что выпущенные им в 1845 – 1846 гг. альманахи «Физиологии Петербурга» и «Петербургский сборник» ознаменовали появление так называемой «натуральной школы» и послужили возникновению демократического направления в русской литературе.

Читательский отклик на них был весьма благоприятен: публикации отражали дух времени. Почувствовав удачу, Некрасов решается на самостоятельное создание журнала и уже в конце 1846 года вместе с журналистом и писателем Иваном Панаевым берет в аренду «Современник», бывший пушкинский журнал.

Чтобы вдохнуть в некогда популярное издание новую жизнь и обеспечить подписку, Некрасов смело разрекламировал свой новый проект на страницах других журналов. Опытные коллеги откровенно посмеивались над его начинаниями, однако Некрасов не тушевался и пускал в ход один за другим свои козыри, учитывая самые разные запросы читающей публики.

Вот что было обещано потенциальным подписчикам: большой объём – «Современник» с 1847 года будет издаваться книжками от 250 до 300 печатных листов; регулярность и качество – книжки будут выходить аккуратно 1-го числа каждого месяца и печататься на хорошей бумаге; лучшие авторы – в «Современнике» будут печататься Белинский, Гончаров, Даль-Луганский, Достоевский, Герцен, Майков, Огарёв, Одоевский, Панаев, Соллогуб, Тургенев… Сверх того – в журнале будут актуальные научно-популярные статьи видных учёных и профессоров Московского университета. В «Современнике» будут представлены жанры на любой вкус – романы, повести, драмы (оригинальные и переводные), статьи по искусству, юмористические статьи, пародии, физиологические очерки, очерки современных нравов, известия о всех новостях, касающихся театра, литературы, музыки, живописи, общественных увеселений, мод и пр. А вот бонус для модников – к каждому нумеру будет прилагаться парижская раскрашенная картинка из журнала Les Modes Parisiennes. И ещё один сюрприз – при первом нумере «Современника» подписчики получат безденежно два романа: вполне оконченный роман г. Искандера «Кто виноват?» и новый роман Жоржа Санда «Лукреция Флориани».

Всё обещанное было исполнено, но это стоило неимоверных усилий, поскольку, по признанию самого Некрасова, он чувствовал себя среди своих соратников единственным прагматиком, ответственным за коммерческую сторону дела. При этом Некрасов не снимал с себя журналистских и литературных обязанностей: «Случается писать без отдыха более суток, и как только паралич не хватил правую руку», — жаловался он. И это не преувеличение. А. Суворин в своих очерках о Некрасове писал, что тот «создал журнал, несмотря на все препятствия, на отсутствие сотрудников, денег и возможности писать что-нибудь такое, что живо затрагивало бы общество...»

Издательская и журналистская работа осложнялась давлением цензуры. Нередко тираж не выпускали вовремя, потому что отпечатанные экземпляры содержали, по мнению запоздавшего с оценками цензора, «крамольные» сочинения. Некрасову удавалось обеспечивать относительно лояльное отношение цензуры к журналу, но скольких усилий это ему стоило…

Один инцидент с участием цензора буквально перерос для «Современника» в катастрофу: рассорились писавшие для журнала Тургенев и Добролюбов. Цензор, получивший на вычитку статью молодого критика, счёл её дерзкой и, нарушив всякие деловые нормы, помчался к Тургеневу «предупреждать». Иван Сергеевич пришёл в негодование и предъявил Некрасову ультиматум: «Выбирай – я или Добролюбов». Хотя в статье не было никакой уничижительной критики или неуважения, Тургенев был сильно раздосадован. Добролюбов как человек честный и объективный был уязвлён не меньше. Некрасов метался между конфликтующими сторонами, увещевал и успокаивал, но в миротворчестве не преуспел и выбрал сторону Добролюбова. К моменту выхода статьи в «Современнике» о конфликте знал весь Петербург. Все сразу бросились читать, и сразу стало ясно, что ссориться было не из-за чего. Занимавшие сторону Тургенева стали говорить о подмене статьи. Неприятная, мягко говоря, ситуация для всех участников конфликта, а для издателя особенно. Хотя сейчас мы бы, вероятно, сказали, что получилась неплохая пиар-кампания.

Борьба противоположностей

Разногласия в писательской среде, увы, не редкость. Причин для сплетен, взаимных обличений, обид и поклёпов бывает предостаточно: тут и соперничество, и зависть не последнюю роль играют, и денежные вопросы, и наушничество «доброжелателей», и пороки и слабости, запечатлённые «безгрешными» современниками-мемуаристами. В результате потомкам достаётся такой эклектичный портрет литератора, что не разобрать, что в нём правда, а что ложь, где истинные черты, а где придуманные. Причём не раз бывало так, что творческий портрет (часто возвышенный, благородный) перекрывался отнюдь не лучшими чертами личностными, и вот уже дилемма – верить или не верить автору, который учит хорошему и доброму, а сам злодей или нечист на руку?

Этот вопрос о несоответствии когда-то Максим Горький затронул в фельетоне «Как ссорятся великие люди», в котором заметил: «Возьмите биографические статьи французов о Бальзаке, который работал из-за денег, что не помешало ему творить бессмертные вещи, и сравните их с русскими воспоминаниями о Некрасове хотя бы. В первом случае вы увидите, что пишут главным образом о Бальзаке-литераторе, во втором вам ясно станет, что речь идёт о Некрасове – картёжнике и носителе шинели с бобровым воротником... Бросается в глаза желание не забыть рассказать публике о тёмных и антипатичных сторонах характера того лица, которое служит объектом воспоминаний…» Не единожды возвращаясь к этой теме, Горький замечал, что терпеть не может те мемуары, авторы которых делают акцент на личных слабостях известных личностей, и называл это «злой памятью маленьких людей, которым приятно отметить проступок или недостаток большого человека, чтобы тем принизить его до себя».

На долю Н. А. Некрасова, личности сильной и неординарной, таких несправедливых обвинений выпало немало, и большая часть – со стороны собратьев по перу или людей, близких к его литературному окружению. Современники не могли понять, как в одном человеке могут уживаться такие диаметрально противоположные вещи, как прагматизм и гедонизм, прижимистость и щедрость, холодная расчётливость коммерческого человека и азарт игрока, внимание к «теме народной» и барская любовь к комфорту.

А. М. Скабичевский в поисках «формулы Некрасова» вывел такое оригинальное определение: «Он представлял собой действительно чрезвычайно яркий тип, но не поэта народного горя, как воображают себе такого поэта люди шаблонного мышления, а ярославца...» По устоявшемуся мнению, ярославцам свойственны такие черты, как предприимчивость, авантюризм, бесстрашие и жажда обогащения. «Борьба, лишения, вечный страх и вечная, неумирающая надежда... Вот как куются денежки!..» – говорит некрасовский герой Каютин в романе «Три страны света».

«Идеалисты», хоть и печатались в журнале, от осуждающих оценок не воздерживались. Так, взгляд Достоевского выхватил в портрете Некрасова весьма несимпатичные черты. В свойственной ему манере пессимистичного психоанализа писатель объяснял некрасовскую одержимость присутствием «демона»: «Это был самый мрачный и унизительный бес. Это был демон гордости, жажды самообеспечения, потребности оградиться от людей твёрдой стеной и независимо, спокойно смотреть на их злость, на их угрозы». Справедливости ради надо отметить, что на похоронах Некрасова Достоевский произнёс проникновенную речь и поставил его в ряду лучших поэтов России.

В погоне за читателем

Как и сегодня, издатели того времени боролись за своего читателя – иначе не выжить. Потому не удивительно, что соперники старались «найти в чужом глазу соринку» и разнести в пух и прах издание неприятеля. Как-то раз «Отечественные записки» подвергли критике печатавшиеся в «Современнике» материалы. Разгромный вышел обзор, скандальный: «науки пишутся, как повести», «критика пишется, как смесь», «комедии пишутся, как водевили», статьи о Байроне – сплошные компиляции, анонс иностранных романов напоминает сокращённый перевод, и вообще «Современник» – журнал несерьёзный и весьма уступает «Отечественным запискам», а ещё и переводит тех же зарубежных авторов, чьи произведения уже публиковали «ОЗ».

Обвинения прозвучали нешуточные, но не на того напали. Оставить без ответа атаки конкурентов – это значит признать их правоту, и Некрасов дал отпор по всем статьям.

Ирония судьбы была в том, что через некоторое время Некрасову пришлось управлять «конкурирующей фирмой». После покушения на Александра II в 1866 году «Современник» закрыли, а Некрасову запретили вести редакторскую деятельность. Это было личное распоряжение императора, и объяснялось оно тем, что у террориста Д. Каракозова дома был найден журнал «Современник». В этой ситуации руку помощи протянул А. Краевский, издатель «Отечественных записок», и предложил Некрасову руководство беллетристическим отделом журнала. Это был, конечно, не некрасовский размах, и потому Николай Алексеевич предложил другую идею: Краевский формально сохраняет редакторство и даже получает две трети прибыли, но фактическое управление переходит в руки Некрасова.

Некрасов отлично управлял журналом, и продажи «Отечественных записок» взлетели за год вчетверо. Однако соглашение между Краевским и Некрасовым носило не только коммерческий характер: оно означало, что некрасовская команда одержала победу над либералами, и провозглашаемый ею революционно-демократический курс отвечает запросам передового общества. Несмотря на жёсткую цензуру, «Отечественные записки» не попали под запрет, и за этим фактом скрывается большая многоходовая стратегия Некрасова-управленца. Но едва ли основная его заслуга состояла в том, что именно на страницах издаваемых им журналов появились произведения авторов, имена которых вскоре пополнили ряды классиков русской литературы. Достоевский, Толстой, Тургенев, Салтыков-Щедрин, Гончаров, Григорович, Успенский, Соллогуб, Островский, Герцен, Помяловский, Добролюбов, Чернышевский – многие из них преуспели в литературной деятельности благодаря поддержке некрасовских изданий.

При этом редактор Некрасов бережно относился к творчеству начинающих литераторов и журналистов, напутствуя их такими словами: «Учите нас быть лучшими, чем мы есть; укореняйте в нас уважение к доброму и прекрасному, не потворствуйте вторгающейся в общество апатии к явлениям сомнительным или вовсе презренным, но обнажайте и преследуйте подобные явления во имя правды, совести и человеческого достоинства; растолковывайте нам наши обязанности, человеческие и гражданские — мы ещё так смутно их понимаем; распространяйте в большинстве массу здравых, дельных и благородных понятий — и вам будет прощён недостаток таланта».

За время своей многотрудной литературной и издательской деятельности Некрасов создал немало выдающихся произведений и сделал многое для развития гражданского общества в России. Благодаря его деятельности выпущено свыше трёхсот томов «Современника» и «Отечественных записок», журналов, читательская аудитория которых состояла из людей нескольких поколений и насчитывала в совокупности почти восемнадцать миллионов человек. Но в хрестоматийном стихотворении «Поэт и гражданин» он с такой болью говорит о том, какой ценой далось ему это деятельное участие в литературной жизни, какая борьба между разумом и чувством сжигала его изнутри, как голос совести и чувство самосохранения вступали в противоречие и приходилось выбирать, «сложить смиренно руки иль поплатиться головой». Однако в чём нельзя упрекнуть Николая Алексеевича Некрасова, так это в том, что он был «к отчизне холоден душой», нет, это был во всех смыслах «отечества достойный сын», неравнодушный и самоотверженный труженик русской литературы.