22 мая 1949 покончил с собой, выбросившись из окна психиатрической клиники, первый министр обороны США Джеймс Форрестол. Согласно общераспространенной легенде, последними словами сошедшего с ума министра обороны были слова: «Русские идут». Если быть точнее, то самоубийство произошло без свидетелей, а слова «русские идут, русские идут», которые Форрестол вроде бы повторял в состоянии помешательства, приписывал ему  крайне недолюбливавший министра журналист Дрю Пирсон – борец с политикой маккартизма и общим увлечением поисками reds under beds.

Но, так или иначе, сюжет «министр обороны – сумасшедший параноик» поразил воображение общественности, а его самоубийство окончательно закрепило это впечатление. Так что в каком-то смысле именно смерть Форрестела выписала выражению «русские идут» путевку в историю.

Стоит отметить, что странная фраза «русские идут», сыграла, пожалуй, в формировании образа России и русских на Западе гораздо большую роль, чем водка, матрешка и балалайка вместе взятые. В конце концов, не так уж много народов удостоились раз и навсегда привязавшегося к ним стереотипа действия. Не определения типа «жадный еврей» или «пьяный финн», а именно действия.

Конечно, если быть более точным, то Russians are coming следует переводить как «русские приходят». Для условий Америки конца сороковых, руководство которой действительно ощущало себя именно обороняющимся от наступающей всемирной коммунистической угрозы, такая фраза действительно стала квинтэссенцией общей государственной паранойи. Впрочем, едва ли случайно и то, что приходить должны были именно «русские», а не коммунисты. Это тоже отражает реалии конца сороковых. Только что закончилась большая война,  во многом превратившая «большевиков» (которых и до этого на Западе побаивались) в «русских» – уж слишком «народной» оказалась эта война, чтобы воспринимать ее участников только как носителей идеологии.

Но если бы фраза отражала лишь реалии Америки эпохи маккартизма, то вместе с ними она ушла бы в историю или, во всяком случае, воспринималась бы как  выражение из прошлой жизни (примерно это произошло с теми же самыми reds under beds). Однако выражение до сих пор употребляется к месту и не к месту, несмотря на всю заезженность и банальность. Причем не только по-английски. С большим удовольствием его приняли и носители русского языка. И это нельзя объяснить простым совпадением.

«Приходили» русские каждый раз по-разному. Эпоху сороковых вскоре сменили 1950-е, когда Советский Союз сначала немного приоткрылся Западу, хотя бы в форме широких гастролей Большого театра, вскоре поразил всех выводом на орбиту первого искусственного спутника Земли, а позже совершенно ошеломил полетом Гагарина. Все это вполне описывалось выражением «Русские идут». Правда, акценты по сравнению с сороковыми несколько изменились: это была уже не паранойя, а констатация очевидного успеха СССР – восхищение и ужас одновременно. После 1968 года, когда русские «пришли» в Прагу, восхищения заметно поубавилось и «русские идут» вновь стало символом наступления суровой и враждебной силы. После вторжения в Афганистан это значение за выражением закрепилось еще прочнее.

Радикально положение изменила перестройка. Когда Горбачев стал вызывать на Западе чувство, сравнимое с возбужденным помешательством, а перемены в СССР давали повод для самых восторженных и эмоциональных разговоров, «русские идут» вновь стало крайне популярным и актуальным выражением. При этом употреблялось оно в радикально противоположном прежнему смысле. Это было неким нарочитым освобождением от символики «холодной войны». Когда следовало показать, что русские рядом и они действительно идут, – но это прекрасно, ведь они, похоже, отличные и нисколько не страшные ребята, а  идут к нам на Запад, осознав, что за последние десятилетия наделали много глупостей. Многим на Западе тогда искренне казалось, что все это действительно так и все развивается прекрасно –в том числе для русских.

Перестройку сменили 1990-е, «переходная эпоха». Советского Союза не стало. То, что начало происходить в России и других образовавшихся на его месте государствах, уже сложно было описывать в светлых и восторженных словах. Это имело различные последствия. Среди прочего – западные ожидания, связанные с перестройкой, начали подвергаться переоценке, часто в форме добрых и не очень насмешек над своей былой наивностью. Коснулось это и выражения «русские идут», поскольку вполне реальные русские в эти годы действительно «пошли» на Запад. Правда, были это отнюдь не заблудшие, стремящиеся припасть к Святыням Свободы (впрочем, и не члены танковых экипажей), а представители тех профессий, которые обладают наибольшей жесткостью и мобильностью либо же востребованностью вне зависимости от культурной адаптации, то есть бандиты и проститутки. Разумеется, не только они ехали в те годы на Запад. Однако «попадались на глаза» именно представители этих, не самых почтенных занятий. Что не замедлило сказаться и на выражении «русские идут», которое  стало употребляться с заметной долей злорадства. Мол, вы их недавно ждали, ну вот они и пришли. Положение лишь отчасти компенсировалось массовым отъездом на Запад советских хоккейных звезд. Не заметить одновременного появления в разных клубах классных игроков с русскими фамилиями тоже было невозможно. Так что применительно к хоккею «русские идут» произносилось с оттенком определенного восхищения.

Сейчас, если верить календарю и газетам, эпоха 90-х закончилась.  Русские вроде бы перестали ассоциироваться только с бандитами и проститутками. И все же они по-прежнему «идут» или «приходят». Фраза по-прежнему широко употребляется и может описывать самые разные явления – планы экспансии Газпрома, IPO российских корпораций на Лондонской бирже или же победу российской сборной в чемпионате мира по хоккею. Это явления уже совсем другого порядка, нежели те, что приходилось наблюдать в 1990-е или в советскую эпоху. Но суть не меняется. Если что-то, связанное с Россией, хоть в какой-то степени вызывает внимание на Западе и хоть как-то касается западной жизни, Russians are coming  само навертывается на язык, даже если набило оскомину.

Объяснить это можно по-разному. Например, предположить, что русским действительно суждено всегда «приходить», но так никогда и не прийти на Запад,  и своим Russians are coming Запад ставит магическую границу на нашем пути и определяет нас в близкие, но все же «чужие» народы. Может быть, виной всему отсутствие афористических способностей у новых поколений западных журналистов, когда поневоле приходится пользоваться старыми, прошедшими проверку временем наработками. Но так или иначе, русские по-прежнему «идут», и конца их пути не видно.

Более интересна судьба выражения «русские идут» в русскоязычной  среде. В Советском Союзе оно было известно достаточно широко, поскольку на его примере было весьма удобно высмеивать «миф о советской угрозе». Так что оно в своем роде стало «стереотипом о стереотипе». Такими «идущими» мы представляли себя в глазах Запада. «Представлять себя в западных глазах» вообще было весьма волнующим занятием для советского обывателя. Тем более, что там нас называли «русскими», что волновало еще больше. В эпоху перестройки все эти подспудные волнения прорвались наружу. Мы с не меньшим энтузиазмом стали употреблять выражение «русские идут» – просто потому, что хотели сказать всем на Западе: «Да, да, мы хорошие, мы знаем, как вы о нас говорите, и мы идем к вам». Хотя в тот момент реально мы еще ни к кому не шли, просто очень хотелось. «Русские идут» стало темой для нескольких шлягеров. Один из них исполняла группа с простым и скромным названием  «Русские», исполнявшая песню «Русские идут». Как сказано в одной из биографических справок, «Русские» были задуманы «для экспансии русского глэм-рока на Запад».  Как ни странно, они даже добились некоторого успеха – например, посотрудничали с еще не окончательно вышедшим в тираж Дитером Боленом. (Сложно сказать, какое это имеет отношение к глэм-року, но все же многое говорит о восприятии в перестроечные годы на Западе всего связанного с русскими и с русским.) Впрочем, эти почти невероятные годы закончились довольно быстро. Равно как и увлечение русскими на Западе. Что оказало на жизнь выражения «русские идут»  парадоксальное воздействие. Его взяли на вооружение националисты. Механизм был примерно такой: вы боялись, что мы идем, хотя мы никуда не шли, что ж, пора действительно встать и пойти, и показать вам на Западе, где раки зимуют. Так «русские идут» получило совершенно новую жизнь в националистических кругах. Оно стало тиражироваться в лозунгах, плакатах, песнях – в общем, любыми доступными средствами. Словосочетание 1949 года опять оказалось удачным и приходящимся к месту. В каком-то смысле, круг замкнулся, слова услышали и приняли на вооружение именно те русские, которые и могли представляться впавшему в паранойю Форрестолу – агрессивные, подозрительные и недобро настроенные по отношению к Западу люди. Впрочем, едва ли это последняя страница в истории этого действительно великого выражения.