Начало второй мировой войны, а затем и нападение нацистов на СССР стали поворотными моментами в жизни русской диаспоры за рубежом, и прежде всего в Европе. В известном смысле можно говорить о первом по-настоящему крупном расколе внутри Зарубежья. Однако даже среди выступивших на стороне Германии практически не было тех, кто бы искренне симпатизировал Гитлеру с его «восточной политикой», неоднократно заявлявшему, что он Россию не освобождает, но завоевывает. Для «пораженцев» поддержка Германии была не самоцелью, а средством решения собственных задач, главным образом выработки особого, «третьего пути» развития России – без нацистов и коммунистов. Однако эти надежды оказались несбыточными. Равно как и надежды некоторых сторонников победы в войне СССР и антигитлеровской коалиции (оборонцев) на трансформацию советской системы или даже на «возрождение национальной России» после войны. В годы войны так и не возникло самостоятельной «третьей силы» в среде русской эмиграции, а были лишь отдельные «силы», ориентировавшиеся либо на страны «оси», либо, наоборот, на страны антигитлеровской коалиции.

Несмотря на свое враждебное отношение к Советской России, нацисты после прихода к власти целенаправленно не преследовали наших эмигрантов. Их политику в отношении проживавших в Европе русских можно сформулировать известными ленинскими словами: «учет и контроль». В самой Германии в 1938 году все эмигрантские организации были распущены и позднее вошли в состав вновь созданного Управления по делам эмиграции во главе с генералом Бискупским. Данному предписанию не подчинился лишь Народно-Трудовой Союз Нового поколения (НТСНП). Забегая вперед, отметим, что это решение дорого обошлось Союзу: в 1944 г. почти все его руководители оказались в лагерях и были освобождены лишь весной 1945 года, после вмешательства А.А. Власова. Сохранить свои структуры смог – без всякой конфронтации с немцами – и Русский Общевоинский Союз, поскольку его члены составляли большинство в подконтрольных немцам эмигрантских объединениях. То же самое относится и к большинству казачьих организаций.

В большинстве оккупированных стран нацисты также стремились «унифицировать» все созданные русскими структуры. Так, во Франции главой местного «эмигрантского» управления стал генерал М.Ю. Жеребков. А в 1941 году там был дополнительно учрежден пост «уполномоченного по русским делам». Таковым был назначен монархист М.А. Таубе. Начальником «эмигрантского» управления в Югославии стал генерал В.В. Крейтер.

В результате численность русской диаспоры в Европе стала резко сокращаться. Одновременно наблюдалось значительное поправение русской диаспоры (по крайней мере, это относится к политически активной части эмигрантов). Ведь уезжали из Европы в основном сторонники левых и либеральных взглядов, для которых нацизм был практически так же неприемлем, как и большевизм. Заметно усилились и германофильские тенденции, особенно среди монархистов. Впрочем, изначально они проявились еще в 20-е гг., так что их возникновение нельзя напрямую связывать с приходом Гитлера к власти.

Несмотря общее поправение русской эмиграции в Европе и усиление среди нее германофильских тенденций, после начала Второй мировой войны большинство сохранившихся эмигрантских объединений заявили о своем «нейтралитете». Так, главный редактор журнала «Часовой», один из виднейших чинов Русского Общевоинского Союза В.В. Орехов призывал своих сторонников не вмешиваться в конфликт, пока какая-либо из сторон не объявит о том, что борьба идет, в том числе, и против большевиков за национальную Россию.

Схожую позицию заняли и лидеры НТСНП. Председатель Союза В. Байдалаков писал: «В европейской военной схватке ни одна из воюющих сторон не показала себя еще искренним другом и деятельным союзником русского народа и подлинных национальных российских интересов. Мы, зарубежники, честно и лояльно выполним свой долг перед странами, нас приютившими. Но душой и всеми помыслами своими мы пока будем придерживаться строгого и бескомпромиссного нейтралитета, ибо борьба идет еще не за Россию».

С началом Второй мировой войны из всех крупных эмигрантских организаций только «Младороссы» безусловно выступили против Германии. Их лидер А. Казем-Бек осенью 1939 г. отправил французскому президенту телеграмму: «все младороссы отдают себя в полное распоряжение французского правительства для борьбы против Германии на стороне Франции».

А Германию с началом второй мировой «окончательно и бесповоротно» поддержали лишь часть сторонников т.н. «Вольно-казачьего движения» и члены созданного в Праге Казачьего национального центра, выступавшие за «независимость» всех казачьих земель. «Самостийники» изначально ориентировались на Гитлера, считая, что он поможет им добиться своих целей, а агрессия Германии против СССР была воспринята ими как начало вооруженной борьбы за «казачью независимость». Уже 22 июня 1941 года руководители КНЦ отправили фюреру приветственную телеграмму, а в дальнейшем неоднократно предлагали ему свои услуги, оставшиеся, впрочем, невостребованными.

У всех остальных русских эмигрантов нападение Германии на Советский Союз вызвало настоящий шок. «Стало ясно, – пишет в своих мемуарах бывший власовец К.Г. Кромиади, – что на карту поставлена судьба России. Гитлер и Сталин сделали свое каиново дело, а дерутся немцы против русских. (...) С этого времени уже не слышно было за рюмкой водки, как это бывало раньше: «Лучше с чертом, но против большевиков». Теперь на улицах, в домах и ресторанах постоянной темой разговоров были фронтовые события; заводились споры, делались прогнозы и предположения. В то же время, под тяжестью нахлынувших событий, людские настроения, дошедшие до крайнего предела напряжения, распались веером – от сопереживания германским победам до безоговорочного перехода на позиции советского патритизма».

После 22 июня 1941 г. умы наших эмигрантов занимали уже не «абстрактные» проблемы, типа возможности или невозможности примирения с большевизмом «в принципе». Отныне каждый человек должен был сделать осознанный личный выбор: стать ли самому активным участником событий, постараться по мере сил использовать их на пользу своему народу, или же остаться в стороне.

Для большинства русских этот выбор был однозначным: Родина (именно Родина, а не «сталинский режим») вступила в смертельную схватку со своим злейшим врагом, и надо приложить все свои силы, чтобы ей помочь. Многие эмигранты добровольно поступили на службу в английскую и американскую армию. Другие сражались в рядах европейского Сопротивления. Только в «Сражающейся Франции», по имеющимся данным, насчитывалось более 3 тысяч наших соотечественников. В Югославии бывший представитель Земгора (Российского земско-городского комитета помощи российским гражданам за границей) в Белграде генерал Махин примкнул к Тито, став военным советником в одном из партизанских отрядов.

Некоторые эмигранты обращались даже к советским представителям с просьбами зачислить их в Красную Армию. Так, проживавший во Франции молодой князь Оболенский уже утром 22 июня явился в советское посольство в Виши и попросил отправить его на советско-германский фронт.

В поддержку Советского Союза и антигитлеровской коалиции выступили практически вся левая и большинство центристской части политического спектра эмиграции. Среди них: М.О. Цетлин, основатель леволиберального «Нового Журнала» (Нью-Йорк), преемника «Современных записок»; лидер «Крестьянской России» С.С. Маслов, философ Бердяев, генералы Махров и Деникин. Бывшего вождя Белого движения, разумеется, никак нельзя было заподозрить в симпатиях к Советскому Союзу, но сразу же после начала войны он ратовал за победу Красной Армии над немцами, считая, что война сможет разбудить национальное самосознание народа, и прежде всего армии, которая, изгнав немцев за пределы России, повернет оружие против Сталина. А после войны А.И. Деникин выступал с осуждением позиции руководства РОВС и особенно постоянные «челобитья» о привлечении чинов РОВСа на немецкую службу. Позицию, занятую А.И. Деникиным во время войны, можно выразить одной фразой, которой он завершает свое знаменитое обращение к бывшим чинам Белых Армий от 15 ноября 1944 года: «Судьбы России важнее судеб эмиграции».

Другой видный политический деятель, П.Н. Милюков на последнем году своей жизни заявил, что победы Красной Армии заставляют эмиграцию пересмотреть свои прежние взгляды на советскую действительность. Горячим сторонником победы Советского Союза в Великой Отечественной Войне выступил и А.Ф. Керенский.

Сторонников победы СССР в войне среди эмигрантов принято называть «оборонцами». Идеей-фикс другого течения в русской эмиграции – «пораженцев» – стала возможность свержения сталинской диктатуры с помощью германских штыков. Главными адептами пораженчества выступили руководители Русского Общевоинского Союза. За месяц до нападения на СССР глава германского отдела РОВС генерал фон Лямпе направил письмо командующему германскими сухопутными силами генерал-фельдмаршалу В. Фон Браухичу с предложением использовать эмигрантов в готовящейся войне против СССР. Это обращение осталось без ответа. После германского нападения фон Лямпе еще раз обратился к фон Браухичу с аналогичным предложением и получил ответ, что участие в войне русской эмиграции германской стороной не предполагается. Тогда фон Лямпе издал распоряжение, согласно которому все члены РОВС в Германии получили право действовать самостоятельно, только ставя в известность о предпринимаемых шагах руководство отдела.

Вопреки нежеланию немцев привлекать к себе на службу русских эмигрантов, руководители РОВС приступили к вербовке своих сторонников для отправки их на Восточный фронт. 23 августа 1941  г. фон Лямпе докладывал Бискупскому, что удалось отправить на фронт 52 человека. Со временем масштабы вербовки эмигрантов в немецкую армию заметно возросли. В 1942 г. было зарегистрировано около полутора тысяч офицеров-эмигрантов, желавших безоговорочно участвовать в борьбе на стороне немцев. Из них было отправлено на фронт около 200 человек.

Народно-Трудовой Союз Нового Поколения также выступил на стороне немцев. Но если РОВС занимался главным образом военными вопросами, то НТСНП применил несколько другую тактику. «Новопоколенцы» считали необходимым подготовить квалифицированные кадры для работы на оккупированных («освобожденных от большевиков») территориях. При министерстве по делам оккупированных восточных территориях во главе с А. Розенбергом стали создаваться «школы» для обучения «национальных кадров», готовившие пропагандистов, административный персонал, включая полицейских и специалистов-хозяйственников. Набор осуществлялся как среди добровольцев, так и среди военнопленных. Одна из таких школ располагалась в местечке Вустрау близ Нейруппина.

Планы НТС были реализованы лишь частично. По имеющимся данным, члены Союза стали бургомистрами в 40 городах на оккупированной территории СССР. Результаты более чем скромные. Но и столь ограниченная деятельность НТС в России не понравилась немцам. В итоге большая часть активистов Союза была арестована.

Объединение отдельных течений внутри «пораженческого» лагеря началось лишь в 1944 году, после создания Комитета Освобождения Народов России (КОНР) во главе с А.А. Власовым. О поддержке комитета заявил глава Русского Общевоинского Союза А.П. Архангельский. А многие члены Союза (генералы фон Ляпме, Крейтер, Головин и др.) вошли в состав КОНР. Кроме того, в Комитет вступили многие «солидаристы» (члены НТС) и некоторые деятели либерального толка, как, например, профессор Д.Я. Гримм, автор большинства юридических документов власовского движения.

К Комитету примкнули также и представители национальных движений в эмиграции – лидер Народной партии горцев Шамиль-Саид, один из лидеров украинской эмиграции профессор Богатырчук. В конце войны удалось договориться об объединении с казаками П.Н. Краснова и командиром Украинской освободительной Армии, созданной на основе эсэсовской дивизии «Галитчина» П. Шандруком. Но процесс сближения различных политических течений внутри эмиграции не смог развиться из-за нехватки времени. Поражение Германии в войне означало и конец Комитета Освобождения Народов России.

То же самое относится и к Вооруженным Силам КОНР, или Русской Освободительной («власовской») армии. Она начала формироваться лишь в самом конце 1944 года и практически не участвовала в боевых действиях. Впрочем, основу РОА, как известно, составили советские военнопленные и перебежчики. А собственно эмигранты были в явном меньшинстве.

Крупнейшим воинским формированием, созданным из эмигрантов и сражавшимся на стороне немцев, был Русский Охранный Корпус (или просто Русский Корпус) на Балканах, созданный в 1941 году вскоре после оккупации Югославии. Она стала одной из немногих европейских стран, где русским эмигрантам в течение долгого времени удавалось сохранять российские военные  институты. Так, в составе Югославской армии существовала 1-я русская казачья пограничная дивизия. Кроме того, еще в 1922 году в Белграде по инициативе П.Н. Врангеля были организованы «Курсы высшего военного самообразования», а позже там же был создан Первый Русский Кадетский корпус им. Великого Князя Константина, просуществовавший до 1945 года, а также Институт по изучению войны и мира (действовал до 1944 г.).

Кроме того, большая часть русских эмигрантов в Югославии придерживалась правых, в т.ч. и монархических взглядов. Приход немцев и их союзников не вызвал среди эмигрантов столь болезненной и в целом негативной реакции, как то было, например во Франции. А начало войны против СССР большинство эмигрантов расценило как начало «освободительного похода против большевизма».

В сентябре представители русской военной эмиграции обратились к германским властям за разрешением сформировать русскую воинскую часть для военных действий на стороне Германии. Разрешение было получено, и 12 сентября 1941 г. был опубликован Приказ по Русскому корпусу №1, в котором объявлялся «набор всех военнообязанных в возрасте от 18 до 55 лет». Уже 14 сентября первый командир корпуса генерал Скородумов был арестован гестапо. Его преемником стал генерал Штейфон, под руководством которого и продолжилось формирование данного соединения.

Штейфон добивался от немецкого командования отправки корпуса на Восточный фронт, но получил отказ. В итоге до самого конца войны бойцы Русского корпуса сражались с югославскими партизанами, главным образом, с отрядами Иосифа Броз Тито, а также несли службу по охране железных дорог, иных стратегически важных объектов.

В конце войны Корпус был формально включен в состав Вооруженных Сил КОНР, однако все попытки генерала Штейфона добиться перевода подчиненного ему соединения в Германию, с целью реального воссоединения с РОА, остались безуспешными. В апреле 1945 года Русский корпус, командиром которого к тому времени стал полковник А.И. Рогожин, смог с боями пробиться из Словении в Австрию, где и капитулировал перед англичанами. Всего за 1941-45 гг. через Русский корпус прошло 17090 чел. – эмигранты из 12 европейских стран. Из них 1132 чел. погибли в боях.

Другой преимущественно эмигрантской частью в составе германской армии был добровольческий отряд под командованием Н.И. Сахновского, одного из членов Российского Имперского Союза-Ордена. Руководство этой организации, ставящей своей целью «возрождение православной монархии в России» и готовое использовать для этого любые возможности, тем не менее в годы войны воздержалось от каких-либо деклараций в поддержку Германии и, соответственно, от призывов своих сторонников принять участие в «вооруженной борьбе с большевизмом». И в то же время не препятствовало отдельным своим членам вступать в «добровольческие» формирования германской армии.

Одними из таких добровольцев и стали братья Сахновские, которые в 1943 году вместе с двумя десятками проживающих в Бельгии эмигрантов вступили в формировавшийся тогда Валлонский легион СС. Им удалось завербовать туда небольшое количество находившихся в Бельгии советских военнопленных.

По прибытии в СССР, на Украину, в составе Валлонского легиона Н.И. Сахновский приступил – с разрешения немцев, разумеется – к формированию т.н. Российского народного ополчения. Затея эта не увенчалась особым успехом. В том числе и потому, что монархическая пропаганда Сахновского оставила украинских крестьян совершенно равнодушными. «Ополченцев» набралось не более 200 человек (считая и прибывших из Бельгии эмигрантов).

Солдаты Сахновского вышили на своих германских мундирах православные кресты и надписи «Сим победиши». Единственная «операция», в которой им довелось принять участие, стал встречный бой в районе Корсунь-Шевченковского. В ходе завязавшейся рукопашной схватки погибло большинство «добровольцев». В дальнейшем попытки воссоздать «ополчение» не предпринимались.

Таким образом, несмотря на имевшееся среди части русских эмигрантов настойчивое желание принять участие в войне на стороне Германии, осуществить свои планы им не удалось.

Через две «эмигрантские» воинские части за всю войну прошло не более 18 тысяч человек. Еще около 2000 эмигрантов одиночным порядком или мелкими группами служили собственно в немецких подразделениях или «восточных частях», сформированных из советских граждан. Таким образом, всего в немецкой армии служило не более 20 тысяч русских эмигрантов. В то время как в германские вооруженные силы в годы войны было призвано в общей сложности более 17 млн. человек.

Что касается русской эмиграции в целом, то пораженцы представляли очевидное ее меньшинство. Одновременно они оставили более заметный след в истории. Дело в том, что многие сторонники победы СССР в войне оставались в целом пассивными и никак себя не проявляли. Сторонники Германии, наоборот, развили достаточно активную деятельность, что в определенной степени сделало их более заметными в политической жизни русской эмиграции во время Второй мировой войны и в первые годы после ее окончания.