Наглядной иллюстрацией к развешанным по всей Москве щитам социальной рекламы со зловещим лозунгом «Обновим Москву!» стало закрытие на трехлетнюю реконструкцию центрального магазина сети «Детский мир» на Лубянской площади. После реконструкции «Детский мир» станет, как и положено, многофункциональным торговым комплексом с подземным паркингом, ресторанным двориком и многозальным кинотеатром – в общем, знаменитый магазин изменится до неузнаваемости, и неудивительно, что об исчезновении с карты Москвы еще одного объекта долужковской эпохи много пишут в газетах.

Пишут, однако, чаще всего не о том, что уничтожается, может быть, самое удачное произведение архитектора Душкина, и не о том, что «Детский мир» на Лубянке для России пятидесятых был больше, чем просто магазин (конечно, это только совпадение, но когда вплотную к зданию совсем недавно переименованного МГБ с его внутренней тюрьмой открылся огромный детский магазин – это лучше любого ХХ съезда доказывало наступление действительно новых времен). И вообще, ни о чем, кроме того, что авторы газетных некрологов, прощаясь с «Детским миром», прощаются со своим советским детством – временем нелепых плюшевых игрушек и модной игры «За рулем», временем синей (для девочек – коричневой) школьной формы и километровых очередей, которые – кто бы мог подумать лет пятнадцать-двадцать назад! – оказывается, способны вызывать не меньшую ностальгию, чем другие артефакты тех времен. Иногда даже кажется, что «Детский мир» и в самом деле стоило закрыть – слишком уж велика была у многих потребность оплакать свое советское детство.

Оплакивать его, впрочем, начали не сегодня. Четыре года назад русскую блогосферу буквально взорвало появление сообщества «76_82» (название обозначало верхний и нижний предел по годам рождения для участников сообщества), когда оказалось, что тысячи и тысячи представителей, как его тогда называли, первого свободного поколения, с гораздо большей охотой, чем о новых гаджетах и даже о сексе, готовы разговаривать об автоматах с газированной водой и о телепередаче «Утренняя почта».

Но и это был, пожалуй, завершающий эпизод ностальгического бума. Футболки и кеды с надписью «СССР» вначале клубная молодежь, а потом деклассированные подростки из спальных районов начали носить еще в самом начале двухтысячных. Рестораны с советскими интерьерами и советским меню, доменная зона «.su» в Интернете, восстановленная через десять лет после распада СССР, и, самое главное, радиостанции и дискотеки с советской музыкой, сразу же ставшие модными не среди «тех, кому за», а именно среди тинэйджеров и двадцатилетних – все это стоит считать если не самым главным, то одним из важных трендов массовой культуры уходящего десятилетия.

Помню, как в 2002 году, приехав в Москву, я ходил мимо плакатов, рекламирующих организованный «Русским радио» фестиваль старых ВИА под девизом «Наша родина – СССР!» и думал: «Интересно, понимают ли эти идиоты, что своим фестивалем они бесплатно агитируют за КПРФ на всех выборах на год вперед?» Оказалось, я ошибался – традиционный избиратель КПРФ по модным концертам не ходит, а аудитория модных концертов не ходит на выборы.

Это с самого начала была не политическая история, и ошибаются те, кто винит в нынешнем «возрождении совка» авторов знаменитого проекта «Старые песни о главном» – они-то уж точно здесь ни при чем, «Старые песни» были именно карнавалом, который достаточно быстро закончился, так и не став началом чего-то нового.

Авторами советского масскультового реванша двухтысячных были не политики и не телевизионные продюсеры – реванш действительно произошел снизу. Те первые ностальгические дискотеки не были частью какого-то хитроумного замысла, просто десятилетием раньше советское наследие было сброшено с корабля современности так основательно, что свойственное любой юности стремление быть «не как все» автоматически превратилось в стремление «быть советским», и я сам прекрасно помню, как году эдак в девяносто пятом безо всяких «дискотек восьмидесятых» я скупал в киосках все имевшиеся в наличии кассеты «Цветов», «Ариэля» и даже «Самоцветов» – мне это казалось вполне разумным и легким способом быть не таким, как все остальные, сходившие в те времена с ума от «Скутера» и «Агаты Кристи».

Любой маятник, как известно, обладает одним очень важным свойством – он качается. И когда большинство становится «не как все», от этого «не как все» отваливается частица «не». Этот принцип можно проиллюстрировать историей двух питерских групп – одна появилась на заре перестройки из обломков культовых некогда «Землян». Группа исполняла остросоциальные хиты (многие, наверное, помнят – «Русские, русские, беспокойная судьба, ну зачем, чтоб быть сильней, нам нужна беда»), что соответствовало основному тренду тогдашней советской рок-сцены. Называлась группа «Санкт-Петербург», и это название было серьезным вызовом тогдашнему официозу, потому что даже самые радикальные прорабы перестройки не могли представить себе, что Ленинград когда-нибудь обретет свое прежнее имя. Но если бы тогда появилась группа под названием «Ленинград», это был бы, наверное, самый провальный из всех возможных дебютов – в советском Ленинграде она исполняла бы что-нибудь тягомотное про белые ночи и разведенные мосты, потому что, как известно, «как вы яхту назовете, так она и поплывет».

Десять лет спустя маятник находился уже в строго противоположном положении – в постсоветском Петербурге самая эпатажная рок-группа, какая только может быть, назвалась «Ленинградом» – и это тоже было логично, потому что белые ночи, разведенные мосты и прочая клюква – это уже был Санкт-Петербург.

Сегодня эта диалектика завела нас в какие-то совсем загадочные дебри. Слова «Ленинград» и «Санкт-Петербург» так же, как «СССР» и «Россия» вызывают примерно одни и те же ассоциации. Контркультуре нет места ни там, ни там. Ни советскость, ни антисоветскость (разумеется, в самом широком, а вовсе не только в политическом значении этих слов) не может стать вызовом чему бы то ни было – совок и антисовок мирно сосуществуют, дополняя друг друга и перетекая друг в друга. Быть «не как все» невозможно – все «как все» и при этом все «не как все». Только отгремит на Васильевском спуске концерт ко Дню России, как на той же сцене свой фестиваль со звездами восьмидесятых устраивает «Авторадио», и та же аудитория с тем же пивом машет и красными, и бело-сине-красными флагами.

Обсуждаемый сегодня всеми странный проект государственного телевидения «Имя России» проходит (почему-то никто не обращает на это внимания) именно на таком фоне, а потому споры о том, кто – Ленин со Сталиным или Николай II со Столыпиным – возглавит рейтинг главных героев русской истории, – не имеют смысла. Сегодня между Лениным и Николаем, между Столыпиным и Сталиным принципиальной разницы нет – герои совка и антисовка легко превращаются друг в друга и обратно, оставаясь фоном для болотистой современности.

На протяжении всех девяностых советское прошлое было почвой и пищей для протестных настроений и оппозиционных идеологий. В какой-то момент казалось, что еще чуть-чуть, и реванш произойдет – он и произошел, но совсем не в том виде, в каком его можно было ожидать. Вместо решающей битвы не на жизнь, а на смерть совок всего лишь растворился в антисовке, и теперь уже не разберешь, кто где и что где. И если кому-то вдруг придет в голову мысль стать «не как все», ему придется здорово потрудиться, чтобы придумать систему координат, которая находилась бы вне того советско-антисоветского пространства, в которое мы погружены теперь.