Предлагаем читателям нашего сайта первую часть доклада профессора Стюарта Дюрранта (Университет Мемориал, Ньюфаундленд, Канада), сделанного на Конгрессе международной ассоциации преподавателей русского языка и литературы. Учёный, много лет занимающийся преподаванием русского языка, с сожалением констатирует явное снижение заинтересованности студентов большинства университетов Северной Америки в своём предмете. Напротив, в Университете Мемориал на острове Ньюфаундленд, где, заметим, отсутствует русскоязычная диаспора, в последние годы русский обогнал по популярности традиционно востребованные немецкий и испанский языки. Профессор Дюррант имеет свой взгляд на то, в чём причина снижения интереса к русскому языку. Он уверен, что этому, казалось бы, объективному процессу вполне можно противостоять. Рассуждения проф. Дюрранта интересны ещё и тем, что они – не только о языке, но и о России, точнее, о современном образе России в мире.

На таком международном форуме, как этот, пожалуй, прежде чем заниматься «дружескими похлопываниями по спине и рукопожатиями», необходимо идентифицировать проблемы и обсудить пути их решения, если таковые существуют, с точки зрения каждого здесь присутствующего. Для «рукопожатий и похлопываний» у нас ещё будет время. А пока важнее осмыслить особенности аспектов и проблем, связанных с продвижением русского языка, которым мы все занимаемся в разных странах мира.

Я уверен, что имею свои, отличные от других, взгляды на проблемы, находясь на «Дальнем Востоке» Канады. Однако я выбрал метод решения данных проблем, исходя из моего профессионального и жизненного опыта на острове Ньюфаундленд, расположенном в Северной Атлантике, недалеко от места крушения «Титаника», и излагаю положение с развитием русского языка на протяжении прошедшего десятилетия.

Коренные преобразования в Советском Союзе и России изменили политическую философию нашего мира и заставили пересмотреть и реконструировать существовавшие ранее политические альянсы и экономические содружества. Историки и философы, социологи и политологи, литературоведы и кинокритики, экономисты и политики Запада вовлекаются в переосмысление взаимоотношений с той значительной частью планеты, которая до недавнего прошлого была для многих «книгой за семью печатями» – в особенности для тех, кто не был знаком с русской культурой. Хотим мы этого или нет, «печати» сломаны и «книги» открылись. Современные взаимоотношения с Россией открывают дверь новому образу мышления, гуманитарному прозрению в различных областях человеческой деятельности.

В связи с этим не следует забывать, что Россия и Канада являются северными соседями. В самом деле, студентам предоставляется беспрецедентная возможность проследить зарождение новой эры, которую исследователи пытаются осмыслить и описать посредством новой терминологии, более подходящей для создавшейся уникальной международной ситуации: «пост-ядерный век», «глобальная деревня», «пост-коммунизм» и «эра после холодной войны».

По мнению многих специалистов, размах сотрудничества в вышеперечисленных областях между Канадой и Россией с 1990 года ежегодно растёт в геометрической прогрессии и продолжает набирать темп. Обоюдные заботы и проблемы канадцев и русских привели к недавнему распространению многочисленных совместных соглашений по вопросам политики, культуры, управлению и расширению ресурсов, экологии, бизнеса как на международном, так и на муниципальном уровнях. Таким образом, необходимость практического обоснования изучения русского языка в Канаде в настоящий момент, казалось бы, очевидна.

Если перейти на уровень нашей провинции, то, мне кажется, Россия и Ньюфаундленд имеют отношение к одной общей проблеме – проблеме образа (имиджа). На протяжении почти половины столетия мы все жили во враждебном биполярном мире, и устоявшиеся мнения и стереотипы, рождённые теми временами, а теперь якобы оставленные позади, на самом деле всё ещё сохраняются и продолжают оказывать сильное влияние на моих студентов, на их дух, политические и культурные ориентации и интересы. Недавно я начал понимать новый аспект глубокого отрицательного воздействия, который холодная война наложила на восприятие и умы моих студентов, особенно в области установления стереотипов и старомодного разделённого биполярного мышления, которое непосредственно влияет на их отношение к изучению русского языка. Создание образа врага – старая и скверная игра. Методика, которую используют при этом, направлена на дегуманизацию противника. Как только это достигнуто, относительно просто заставить людей, особенно молодых, относиться к «иноверцам» с опасением и ненавистью.

Каковы же корни этих предубеждений и стереотипного мышления? Индивидуальные особенности человеческой личности в основном формируются к пяти годам. По мере роста наш дух и восприятие мира творят характер, который формируется под влиянием наших родителей и социальной среды, в которой мы живём, и диктующих нам, во что верить и что принимать. Но парадокс процессов обретения знаний связан как с убеждениями, так и с предубеждениями. Последние имеют очень мало общего с логикой и чрезвычайно много – с невежеством. Антироссийский стереотип был прожжён в западных умах, как в памяти компьютера, средствами массовой информации. Плохой русский был результатом идеологических усилий, плохих фильмов, усиленных односторонней журналистикой, и потребителями, жадными до скандалов и искажения действительности. Прежние стереотипные представления диктовали вездесущность политического комиссара за каждым кустом, являли образ пьющего водку вёдрами аутсайдера (в стиле фильмов «Брат» и «Брат-2»), обычно безнравственного или коррумпированного, ультранационалиста... и всегда плохого парня.

Конечно же, это серьёзно вредит деятельности профессора русского языка, ведь моя жизнеспособность должна основываться на интеллектуальной заинтересованности студентов богатой русской культурой, серьёзно благодаря этому относящихся к изучению русского языка. Моё решение данной проблемы относительно студентов – помощь в восприятии идеи изучения русского языка и необходимость противоядия паранойе извращённых понятий. Вкратце всё это сводится к следующему: если студенты осознают стереотипные представления на «бытовом» уровне, они начинают подвергать сомнению не только те стереотипы, что были им привиты, но и систему биполярного мышления, которую они приняли как необходимый факт жизни.

Окончание холодной войны, кажется, в некотором смысле сыграло злую шутку с преподавателями русского языка. Каждый сентябрь, когда начинается первый семестр, я понимаю, что первое реальное и существенное введение в русский язык, которое получают студенты, происходит на первых уроках. По истечению недель и месяцев я чувствую, что изучение языка становится силой, противодействующей влиянию ложного мышления и устоявшихся теорий и имитаций прошлого. В преподавании даже самой элементарной русской грамматики невозможно обойти стороной мир, в котором мы живём, преподаём ли мы литературу XX века или средневековую культуру, и являются ли наши студенты радикальными молодыми активистами «Штольцами» или самодовольными, инертными «Обломовыми». По этой причине моя роль несколько отличается от роли профессоров обычных иностранных языков, так как я должен постоянно объяснять формулировки, имея дело с отрицательными идеологическими стереотипами, а также с устоявшимися теориями и обширной бессознательностью, которые всё ещё существуют в Северной Америке. И я осознаю всю ответственность за образ России, складывающийся в умах студентов.

Ньюфаундленд – пример изучения русского языка

На заре новой эры в международном сотрудничестве между северными соседями логично было бы предположить, что канадские университеты будут просто переполнены студентами, желающими заниматься русским языком, предвкушая дальнейшие потенциальные возможности для перемещения занятости и т.д. Но дело обстоит, увы, совсем наоборот – заниматься русским языком приходит всё меньше студентов. Возникает вопрос: почему?

Определённо, ситуация с изучением русского языка в Северной Америке и Европе на протяжении последних десяти лет характеризуется ощутимым кризисом, проявляющимся в самых разнообразных формах. Мы всё ещё пытаемся преодолеть наследие семидесятых, когда интерес к современным языкам заметно увял. Правда, на короткий период русский язык испытал нечто вроде возрождения, связанного с экономическими преобразованиями в бывшем СССР, гласностью, обновлённым интересом к историческому наследию страны, политическим шармом Горбачёва и т.д. Однако, как это ни парадоксально, вслед за этим последовал стремительный спад интереса к русскому, приведший сегодня к кризису.

Иностранными языками, традиционно преподаваемыми в Канаде – стране, где нет значительных скоплений этнически сегрегированных иммигрантов, – продолжают оставаться испанский и немецкий, в дополнение к французскому, который здесь не рассматривается как иностранный. Это является результатом инерции и во многом отражает устаревший методико-преподавательский курс; кроме того, таким образом сказывается и воздействие американского учебного плана.

Рассматривая положение в Канаде, трудно представить некую обобщённую картину, однако разрозненные и отличные друг от друга примеры так или иначе отражают состояние дел во всём западном мире. Традиционно сильные кафедры русского языка крупных космополитичных университетов в Онтарио заметно поредели, а кое-где вовсе прекратили своё существование. Западная Канада была, остаётся и, скорее всего, будет оставаться оплотом украинского лингвистического господства среди славянских языков. Университеты таких городов, как Монреаль и Ванкувер с их преимущественно иммиграционным населением, перестали рассматривать местные этнические группы как источник студенческих влияний для своих языковых кафедр.

Относительно причин сложившейся ситуации среди славистов-теоретиков имеются серьёзные разногласия. Опостылевшие всем «финансовые прагматики» утверждают, что данная проблема отражает общее состояние экономической ситуации и перемен в финансовой политике. Многие привыкли указывать на некие объективные причины: демографические перемены, потерю приоритетного положения русского языка в Восточной Европе, трансформацию образа России из врага в образ если не союзника, то, по крайней мере, безвредного и предсказуемого оппонента. И конечно же, не обошлось без лагеря славистов, утверждающих, что в представлениях иностранцев о России и русском языке существует ряд серьёзных заблуждений, например:

• искажённое восприятие России как страны алкоголиков, мафии, террористов и безнадёжной бедноты;
• общее (и, конечно же, «ложное») мнение, что русский язык слишком труден для поверхностно образованного поколения микроволновок и «Кока-колы».

«Апокалиптики» предсказывают забвение русского языка как неизбежное следствие приверженности преподавателей к устаревшим формам методологий, отсутствия новых альтернатив и потери стимула к поддержанию русского языка как академической дисциплины.

Несомненно, во всём этом водовороте мнений и убеждений есть доля истины, но, как мне кажется, корнем проблемы является не метод преподавания русского языка, а демонстративное неприятие его студентами, не затруднившимися осознанием всей глубины и драматизма выше упомянутых противоречий. Непопулярность изучения русского языка в университетах Северной Америки тому подтверждение.

Студенты сторонятся русского языка не по причине трудности его изучения, а вследствие того, что среди первокурсников в Восточной Канаде этот язык воспринимается как эзотерический, абстрактный предмет, не имеющий непосредственного практического применения. Таким образом, русскому языку необходимо придать более практический характер.

Учитывая неблагоприятный историко-культурный контекст, заслуживает внимания тот факт, что, в отличие от общей тенденции в других канадских и американских университетах, интерес к русскому языку в университете Мемориал растёт. В настоящий момент среди современных и классических языков, предлагаемых в нашем университете, курсы русского языка и литературы уступают по своей популярности только французскому факультету, оставив позади доселе пользующиеся популярностью программы изучения немецкого и испанского языков. Такой рост интереса к русскому покажется ещё более удивительным, если учесть демографический и этнический профиль нашего острова. В отличие от студентов, занимающихся русским языком и литературой в университетах Торонто и Монреаля, в западных провинциях Канады и т.д., среди моих студентов нет людей славянского происхождения. На Ньюфаундленде нет русскоговорящей диаспоры. По сравнению с социально-этническим устройством континентальной Канады на острове практически нет ощутимого присутствия иммигрантов. Таким образом, русский язык здесь поистине – экзотика.

Продолжение следует…

Стюарт Дюррант