Литературно-художественный журнал «Стороны света» издается в Нью-Йорке, но собирает на своих страницах талантливых русских литераторов из России и США. Для редакции важны уровень таланта, владение русским языком, глубина высказывания. Уже вышло 9 номеров. Круг авторов и тем богатейший: текущая литература от Нины Горлановой и Вячеслава Букура, цветаевская тема от Вероники Лосской, платоновская – от Чандлера и Бардина, размышления о Борисе Рыжем, поэзия, проза, критика, эссе, переводы… Популярность журнала в сети растет, почта редакции это доказывает. Редактируют журнал два человека – Олег Вулф и Ирина Машинская. Текущей жизни журнала и взглядам на русский язык и литературу из-за рубежа и посвящена наша беседа с Олегом Вулфом.

Есть ли источник финансирования журнала «Стороны света»? Ради чего вы отдаете силы и время, ведь в эмиграции выжить и так нелегко?

– Уехал из советской Москвы в 1989-м, а идея журнала оформилась у нас с Ириной Машинской к началу 2005-го. Журнал финансово независим, в том числе и от меня. Источник финансирования – дружеские пожертвования.

Выжить нелегко повсюду, жить куда проще. У меня нет амбиций выживания в мирное время. Вообще, нет никаких разных жизней – в науке ли, музыке, эмиграции. Сакраментальный вопрос: «Зачем?» – задают часто. Вообще, куда интересней то, почему люди постоянно задаются этим вопросом. Кажется, Бродский отвечал по сходному поводу: зачем XX век, если уже был XIX. Одним из первых его поставил Александр Генис на радио «Свобода», где мы с Ириной давали интервью в 2005-м для программы «Поверх барьеров». Тогда ответ был такой: «Никакой необходимости в изобретении нового журнала, как известно, не существует, поскольку их повсюду довольно много. Но есть некая необходимость людям объединяться вокруг общности судеб, духовных исканий, творческих соображений».

Часто ли вы бываете в Москве, и каковы пути распространения журнала?

В Москве бываю редко. Москвичи, питерцы приезжают в Нью-Йорк чаще. Подписка на бумажную версию «Сторон света» осуществляется через сайт, её можно заказать из любой страны мира. Сетевая находится здесь.

Виктор Алексеевич Клоков организовал в Риге интернет-форум журнала. Проводим чтения, презентации номеров журнала в США. Так  нас узнают не только в Интернете, но и в реале. В работе принимают участие многие достойные люди. Прежде всего, мой соредактор и единомышленник Ирина Машинская, члены редколлегии, художник Сергей Самсонов.

Как относитесь к загрязнению русского языка и в чем видите пути его спасения?

– Спасение языка – не в моей компетенции. Если же говорить о поэзии и вообще о хорошей литературе, то это, скорее, переработка материи языка в его энергию. Цитируя   Машинскую, добавлю: творение журнала – это некое метастихотворение.

Мне хорошо понятно: когда говорят «картридж» – это одно, ибо нет краткого эквивалента, русского наименования продукта, появившегося на Западе, точно так же, как нормально говорить «компьютер» вместо устаревшей аббревиатуры «ЭВМ».

А когда, не дай бог, звучат некие «преференции», особенно в исполнении безграмотного теледиктора, который знает английский в лучшем случае через пень-колоду, – это уже никуда не годится, работает на обеднение и усреднение русского языка в массах, не говоря уж о некотором высокомерии произносимого и произносящего: вот, мол, какие слова знаю, как высоко образован. Хотя именно это говорит о том, что имеем дело не с интеллигентом, живущим в родной языковой среде, а именно с «образованщиной». Не зря, кстати, в той же Франции запрещено употребление англицизмов в СМИ – это больная тема повсюду.

Вообще, всё это – не только больная, но и большая тема. Уверен, на эту тему написано много. Есть, например, писатели вроде нелюбимого мной Аксёнова, которые влили свою долю "джинсового" языка в русский, когда я ещё протирал штаны в школе... Где этот псевдоязык сейчас? все эти герлы?

На мой взгляд, если уж употреблять в прозе англицизмы или французские слова и т. д., то употреблять на латинице, в родном их написании, как это делал Толстой, а прежде него – Пушкин. И давать перевод в сносках.

Олег, вы не только  автор идеи журнала, но и творческого «Союза И»…

– Идея пришла после смерти  недооцененного и малоизвестного питерского поэта Льва Дановского, который умер 30-го декабря 2004 года. Так случилось, что, находясь в подавленном  состоянии, мы стали думать о новом союзе, а потом и о журнале. Так что фигура Льва каким-то образом кармически стоит у истоков. Но манифеста, расшифровки идеи  не было. Вначале Ирина даже была в замешательстве, не решалась начать работу, но все оказалось настолько захватывающе, настолько интересно само по себе, что теперь невозможно отказаться. Одна мысль об этом дала сильную энергию.

«Союз И» – это вполне творческий международный союз, который одновременно является грамматическим. В этот союз входит все больше и больше писателей, поэтов, художников, фотографов, кинематографистов. А начинался он с того, что встретились четыре человека – я, Ирина Машинская, Владимир Гандельсман и  Григорий Стариковский.

Почему «Союз И»?

Однажды Машинская присутствовала на конференции, где обсуждался в том числе и доклад  про «Союз А». Но ведь это также союз в социальном смысле этого слова! Она была поражена и обрадована возможностям нашего языка – союзы, о которых можно так долго говорить. Александр Генис тогда сказал, что «Союз И» подразумевает длительность во времени и пространстве.

Ощущаете ли вы оторванность от России?

– Я очень приблизился к России, прочитывая в качестве редактора огромное количество литературного материала, приходящего оттуда. Думаю, сейчас я гораздо «больше» в России, чем когда жил на Арбате в коммунальной комнате.

Об «оторванности от России» могу сказать, что её почти ни у кого из современных пишущих эмигрантов нет. Зато существует некая старая и любимая идея об «оторванности» русского писателя, живущего за границей. Мир, однако, изменился.

А вот у многих русских писателей и журналистов оторванность от России действительно существует. Она вся на виду, когда человек сомневается в России, ушёл от неё внутренне, а на Запад не пришёл, ибо нести с собой нечего, кроме комплексов и предрассудков. Существуют современные российские комплексы, связанные с огромным имущественным неравенством, не имеющим аналогов ни в мире, ни внутри российского разрешения, или основанные на чисто советском пренебрежении эмигрантами и эмиграцией.

Мало кому до сих пор известно, что Пешков написал «Самгина» в Италии, где и Гоголь писал «Мёртвые души». Хемингуэй жил на Кубе, Пол Боулз – в Танжере, Кортасар и Бунин – в Париже. Принято гордиться тем, что Бунин – русский нобелевский лауреат. Но ни Бунин, ни Бродский, ни Набоков не входят в «официальный список» русских лауреатов именно в России, ибо к тому времени не имели российского (или советского) гражданства.
Вообще, у меня сомнения по поводу того, что все лучшие русскоязычные поэты и писатели живут в России. Каждый второй, третий, а то и четвертый, вероятно, да. Но Михаил Шишкин, например, швейцарец, преподающий в США. И нет лучшей возможности приблизиться к России, как через литературу.

Вместо послесловия

Недавно в Нью-Йорке вышла очередная книга Олега Вулфа «Снег в Унгенах». Российская  критика уже отреагировала на нее  лестным  отзывом обозревателя журнала «Знамя» Анны  Кузнецовой.

«Сложные и интересные стихи, продолжающие традицию авангарда 20—30-х годов ХХ века, отголоски раннего Пастернака («Всем тиражом ушла гроза под нож», «где брошены, как горсть песка в лицо, / летящие товарняки»), раннего Заболоцкого и зрелого Платонова («Человек бурятский, сырой лицом, / серый лицом. Выношенный отцом / двубортный выглядел молодцом. / Выглядел на потом. Затем, / что перемена тел») вырастают в немногословное высказывание посттрагического философа – книжка тонкая, но емкая. Прозаическую часть сборника — короткие философичные рассказы, в основном из молдавской жизни, – открывает эссе «О словах».

«Мир был наполнен ими, робкими и надменными, толстыми и надтреснутыми, вертлявыми и неуклюжими. Они держали ритм, обладали вторым темпом и третьим дыханием, напяливали старую шляпу, вышивали на пяльцах и ничего не понимали в навязанных им смыслах, а вернее, в том их тоскливом полууголовном кодексе, которого несчастное должно было придерживаться в повседневной жизни – в работе, на улице, в трамвае и магазине».

Сборник оформлен графикой молдавского художника Сергея Самсонова, в 2004 году выигравшего первый приз на Международной книжной ярмарке в Бухаресте в разделе «Детская книга».