В российском обществе  всё чаще и настойчивее в последнее время звучат призывы защитить русский  язык. Ещё год назад на Рождественских чтениях представитель Московского патриархата протоиерей Всеволод Чаплин тему языка назвал «кричащей».  От кого или от чего надо спасать язык и, главное, как? Доктор филологических наук, автор книги «Русская критика», литературный критик Капитолина Кокшенёва разрушение языковых норм связывает с  проблемой  более концептуального  характера – отсутствием культурной политики российского государства. Называя себя защитником национального достояния – таланта,  Кокшенёва настаивает на необходимости сохранить представление о русском типе культуры и признать самоценность культуры в целом.

– Капитолина Антоновна, у Вас нет ощущения того, что в России искусно и искусственно вытесняются традиционные для русской культуры языковые, в широком понимании, нормы и как никогда обострилась борьба за то, каким образцам в языке следовать?

– «Испещрение речи иноземными словами вошло у нас в поголовный обычай, а многие даже щеголяют этим, почитая Русское слово до времени каким-то неизбежным худом, каким-то затоптанным половиком, рогожей, которую надо усыпать цветами иной почвы, чтобы порядочному человеку можно было по ней пройтись»…

Эти замечательные, точные и сочные слова сказал Владимир Иванович Даль. И тут названо всё, что бывает актуально во времена обновлений и реформ. Да, наша жизнь, государственная, культурная, социальная, изменилась так резко, что язык стал буквально «болеть», подчиняясь этим переменам, отражая эти перемены, но и сопротивляясь насильственным новациям. Язык, как и всё в культуре, живёт и глубинной (тут перемены идут медленно, с большой выбраковкой многих неорганичных слов) жизнью, так и жизнью современной. В последней, как известно, часто бывает важна именно мода. Интеллектуальная мода, языковая мода – вещь жестокая. Не случайно ведь тонкий слововед Даль с иронией говорит о неких языковых перлах («цветах иной почвы»), которые требуется рассыпать перед «порядочным» человеком. Этот «порядочный человек» вместо русского слова «устойчивый» будет сегодня  говорить «стабильный» (англ.);  а между тем вслушайтесь: в «устойчивом» – больше богатства, больше вмещено смысла. И «устои», и «стояние». Всё крепко, надёжно, отсылает (устои) вообще в глубь памяти и нрава. А «стабильный» – ну сами видите, бесцветное и безвкусное слово. Смотрите,  ещё пример – часто слышим слово «уникальный» (от лат. Unicum – единственный). Уникальный да уникальный. А теперь попробуем найти слова русские, родственные слову «единственный». Тут и бесподобный, и исключительный, и неповторимый, и небывалый, и необыкновенный, и неслыханный, и беспримерный, и неподражаемый. Но почему-то эти отменные и богатые слова выпадают из нашего употребления, а мы всё талдычим – уникальный. Не мной замечено, но сто раз сказано и специалистами, и не специалистами, а просто наблюдательными русскими людьми, что сегодня мы особенно усиленно заимствуем экономический, коммуникационно-компьютерный язык и вообще массу слов произносим по-английски, будто нет уже им и русского эквивалента. Мы видим ясно, что к словам иностранным мы только привыкаем – они не несут в себе той глубокой смысловой и эмоциональной нагрузки, как родные слова. Примеры можно множить. Важно понимать эти процессы, а понимаешь – значит вооружён.

 – Когда-то философ Иван Ильин по поводу реформы русской орфографии 1918 года высказался весьма однозначно – слепое варварство. Почти все представители первой волны русской эмиграции сохранили верность прежнему правописанию. Некоторые издательства русского зарубежья до сих пор пользуются исключительно старой орфографией. Это позиция. Может, только так можно, наконец, остановить набравший силу со времён октябрьского переворота процесс «кривописания»?

– Вообще-то «кривописание», начавшееся после 1917 года, во многом большими усилиями народа и интеллигенции было за 70 лет сглажено. Прошла мода на революционный новояз, на чудовищные аббревиатуры, которыми даже детей называли. Язык освобождался от социологизированности, хотя, конечно, язык советской гуманитарной науки был чудовищным, корявым, просто наждак какой-то, страшно вспоминать все эти «размышлизмы в свете решений съезда»… Вместе с тем советская эпоха показала, как силён был наш русский язык – живые ростки языка, хоть и поливали их марксистским кипятком, всё же пробивались. Русская литература советского времени – это и роскошное слово, живое, полное, спелое, как пшеничные колосья. Я говорю о нашем русском зарубежье, которое увезло с собой Россию. Я говорю и о наших «деревенщиках» – Распутине и Белове, Астафьеве и Абрамове, Носове, Шукшине и Шолохове. А какие сокровенные смыслы слова добывал Андрей Платонов?! Я думаю, это хорошо, что теперь как-то исподволь возвращаются права букве Ё; что теперь прозаики, чуткие к слову, возвращаются к старым глагольным окончаниям, пишут: одоленье, поклоненье, страданье –  будто делая слово мужественнее.

Да, это всем видно, что словарный запас русских слов у нас терпит утеснение, обеднение. Ясно, есть и будут «специалисты», которые постараются доказать, что широкое использование иностранных слов всегда, мол, было в русском языке. Не будем же опять, говорят нам, повторять анекдотический опыт Тредиаковского и калоши заменять мокроступами. Но вспомним литератора и воина А. С. Кайсарова, который с горечью писал в начале XIX столетия: «Мы думаем по-немецки, говорим по-французски, а по-русски только ругаем служителей и молимся Богу». Да, это здорово, что самое главное (молимся) делаем мы на русском и церковнославянском языках. Но, пожалуй, важно и то, что критически и трезво относящихся к такой ситуации иноземного засилья, к реформам в языке у нас всегда находилось достаточное  количество, причём начиная с XVIII века, известного тоже своим "чужебесием": «Чужiя слова всегда странны будутъ, и знаменованiя  ихъ не такъ изъяснительны, и следственно введутъ слабость и безобразiе въ сильный и прекрасный языкъ нашъ» (А. П. Сумароков).

 – Навязывание новых стандартов губительно для традиционной русской культуры, напрямую связанной с национальной самоидентификацией,  да и повод молиться новым богам…  Может, причина подобных тенденций в обществе в непродуманности культурной и языковой политики нашего государства?

 – А где Вы видели вообще культурную политику в нашем государстве, а тем более – языковую? У нас с 1991 года нет никакой культурной стратегии у государства. Деятели культуры захотели «свободы от тоталитарного государства», а государство и обрадовалось, что его освободили от каких-либо культурных обязанностей. Заметим, что как только в США Барак Обама пришёл к власти, тут же появился список книг, которые читает президент. И это важно. Важно потому, что так поддерживается вообще статус слова, литературы. А во-вторых, тут есть элемент культурной пропаганды и элемент культурного стандарта, то есть речь идёт о том, что президент считает своим долгом читать книги. Увы, мы не знаем, что читает наш президент. Увы, мы вообще не в курсе, читает ли высший чиновный класс в государстве? Так о какой культурной стратегии мы говорим? Лет эдак десять тому назад помню заседание в Думе Комитета по созданию закона о культуре. Воз и ныне там. А между тем есть отдельные области, в которых была проявлена государственная воля: за иностранные слова в названии своего предприятия хозяин должен платить «языковой взнос». И это правильно. Если не ошибаюсь, то именно попечительское отношение к культуре характерно для Белгородской области. Там не боятся инвестиций в культуру, то есть, иначе говоря, прямых инвестиций в человеческое в человеке. Вообще, рынок страшно засорил языковое пространство и откровенными глупостями (типа мини-супермаркет), и чудовищными искажениями смыслов. В Москве в метро появилась звуковая реклама с таким слоганом: «Банк вам в помощь!», т. е. вместо традиционного: «Бог вам в помощь». Вот он, нынешний бог – банк, золотой телец. Я была так ошарашена этой наглой рекламой, навязывающей мне себя в боги, что, естественно, совершенно не помню, о каком конкретном банке шла речь, хотя слышала этот слоган много раз. Такой вот обратный эффект, и это неизбежное следствие того, что наше государство уже давно не может «кабацкие отношения удерживать в стенах кабака, а рыночные – на площади рынка» (Н. Калягин). Мы должны  решительно потребовать государственного озвучивания того, что большая культура может развиваться при одном условии – признании её самоценности. А логика самоценности такова, что видеть в культуре только прикладной, служебный характер – это преступление. И тогда императив рыночной пользы будет достойно скорректирован с признанием других прав, целей, мотивов и других достоинств у носителей иных культурных укладов. В том числе и у высокой культуры, с её требовательными языковыми нормами, где невозможен ни мат как разрушительная для слова сила, ни грязные и гнусные слова, засоряющие нашу речь.

 – Последние два года поддержкой и продвижением русского языка активно занимается фонд «Русский мир». В странах дальнего и ближнего зарубежья на базе университетов или библиотек открываются Русские центры, где проводятся языковые семинары, конференции, встречаются соотечественники. Чем ещё, по Вашему мнению,  можно спасти Россию от языкового и культурного оскудения, поднять её престиж в мире?

– Конечно, деятельность фонда «Русский мир», направленная на пропаганду русского языка в мире, очень важна. И думаю именно там, где открываются Русские центры для иностранцев, языковые нормы более правильные, чем у нас дома. Ведь учить можно, опираясь на то, что отточено и проверено в веках, что отшлифовано, что нормативно. Поднимать престиж русского языка в мире можно, на мой взгляд, только тем, что помимо собственно языковых семинаров и центров мы будем заниматься возвращением интереса к подлинной, талантливой почвенной русской литературе. Я считаю, что многолетнее представление русской литературы за рубежом только такими лицами, как Виктор Ерофеев, Татьяна Толстая и пр., уже просто смешно и неприлично. Это какая угодно литература (модная, современная, постмодернистская, авангардная, «эгоистическая» и т. д.),  но только не та, что способна сегодня крепко держать спасительную языковую планку, позволяющая нам говорить о той самой национальной самоидентификации через язык. Мы сейчас создаём Литературный форум (клуб), куда войдут те писатели, которые понимают слово как национальное сокровище. Но, естественно, важно владеть словом, уметь вырастить  его, а не только бросать лозунги. Я назову этих  писателей: Олег Павлов, Михаил Тарковский, Вера Галактионова, Лидия Сычёва, Захар Прилепин, Пётр Краснов, Борис Агеев, Анна и Константин Смородины и др.

Так что я думаю, скоро мы придём в фонд «Русский мир» и найдём с вами области совпадения интересов. Нам есть что предложить.

 – Вам часто приходится участвовать в конференциях, связанных с языковой тематикой? Велика ли на самом деле их роль в укреплении основ и позиций русского языка?

– Нет, собственно в лингвистических конференциях я не участвую. Они нужны, но страшно далеки от народа. Проблемам языка не посвящена ни одна телевизионная передача, насколько я понимаю. Гораздо чаще я принимаю участие в тех конференциях, где есть возможность говорить о современной качественной почвенной литературе. Сейчас я возглавляю кафедру журналистики в московском Институте бизнеса и политики, так что у меня большой простор для наблюдений и есть возможности учить говорить по-русски моих студентов, часть которых меня очень радует тонким отношением к слову.

 – В Новосибирске для добровольцев провели диктант. Из 640 горожан лишь семеро написали его на «отлично», чуть больше ста человек получили «четыре», а почти у трети были «двойки». У трети! Эксперты утверждают, что причина безграмотности в огрехах школьного образования, влиянии «олбанского языка» и отсутствии любви к чтению. Но, может,  это только в российских регионах, а в Москве всё иначе, и Ваши студенты опровергают эти доводы?

А почему в Москве должно быть всё иначе? Я думаю, что тут в каждой школе, в каждом вузе всё зависит от людей. У нас в институте студенты попытались на «олбанском языке» сообщить о спектакле-концерте, посвящённом Есенину. Но объявление было немедленно снято, причём не мной, а самими же студентами, которые вдруг увидели дикую, чудовищную несовместимость весёлого, яркого, тихого, задумчивого, нежного, тёплого слова Есенина с их «канцертом». Посмотрите форумы на крупных сайтах, где нет никакой цензуры администратора – да, впечатляет дикая вольница, этакая языковая пугачёвщина и разбой. Слишком, слишком демократично. Язык наш родной не любит такого запанибратства; любой крестьянин XIX века, знавший много песен, сказок, поговорок, бухтин, – это просто аристократ по сравнению с нынешними участниками форума, язык которых какой-то жалкий, в тряпье и рвани, гнойниках и язвах, язык-бомж… жаль, очень жаль…

Я знаю одно точно: без чтения, без реальной книги нет и не может быть языковой культуры. Культуры говорить и культуры излагать. Сейчас процесс чтения для многих завершается в школе… Увы. Но я знаю и другое. Человек – существо, всегда способное к возрождению, к возрастанию. А с другой стороны, всё, что сегодня на виду, что на книжных полках предлагает себя, всё это лучше и не читать. Так, быть может, пока люди так сохраняются? Да, они дезориентированы, часто не умеют различать подлинное от подделки, пока, быть может, и хорошо, что не читают?

– Похоже, что в отсутствие осознанных действий чиновников по спасению неуклонно пикирующей русской культуры её спасут «низовые» процессы в самом обществе. В одном из российских городов стали расклеивать листовки с одним единственным словом. Первым стало «звонит», с обозначенным на последнем слоге ударением. И в Астрахани терпение у горожан кончилось, когда ошибки стали появляться на табличках с названиями улиц…  

Вы знаете, в присутственных местах я не раз встречала объявления с ошибками. В литературных газетах можно найти непростительные ошибки. Вообще-то, речевой беспредел в нашем общественном пространстве просто пугает. В маршрутных такси пассажиры «скромно» молчат, боясь (или будучи равнодушными) потребовать прекращения нецензурной брани. Девушки запросто изъясняются матом в присутствии парней, а мамаши – в присутствии собственных детей. О, если бы эти грязные слова обладали явными материальными качествами, например, разъедающей кислоты, то люди бы ужаснулись тому вреду, который они наносят себе и другим. Но вся эта речевая нечистота им кажется безобидной и обыкновенной. Я предлагаю сопротивляться: не проходить мимо мерзости, глупости, грязи, а вести себя активно. Чиновникам же непременно нужно сдавать экзамен по русскому языку каждые пять лет, а то и чаще…

Беседовала Ольга Лухманова