«Война, несмотря на “мир”, будет ещё на деле продолжаться, ибо арабские племена внутри материка Африка, вдали от берега, не подчинятся. Их будут долго ещё “цивилизовать” штыком, пулей, верёвкой, огнём, насилованием женщин» – это цитата из заметки Владимира Ленина об окончании войны в Ливии, опубликованной в газете «Правда» в 1912 году. Тогда в результате боевых действий, продолжавшихся около года, Италия получила контроль над землями нынешней Ливии, до того входившими в состав Османской империи. В той же заметке Ленин назвал захват Ливии  «типичной колониальной войной «цивилизованного» государства XX века», а также «усовершенствованной, цивилизованной человеческой бойней, избиением арабов при помощи “новейших” орудий».

Когда в XXI веке коалиция западных государств (и примкнувших к ним Катара и ОАЭ) начала боевые действия против вооружённых сил Ливии – так же при помощи новейших орудий – любопытно перечитать эту заметку.  Вовсе не для того, чтобы увидеть в этих трескучих строках  «гениальную прозорливость» Ильича. Просто итало-турецкая война 1911-1912 годов в своё время стала одним из звеньев на пути к Первой мировой, камешком, приведшим к тому грандиозному обвалу, который сделал возможным превращение лидера нелегальной социал-демократической партии и автора заметок в партийной газете в одну из главных фигур истории XX века.

На том же месте сто лет назад

Война за Ливию в 1911 году выделяется среди многих войн в том числе и потому, что, начиная эту войну, Италия не пыталась хотя бы минимально обосновать свои претензии. В ночь с 13 на 14 сентября без явной дипломатической подготовки из Рима в Стамбул был направлен ультиматум, начинавшийся следующим пассажем: «В течение долгого ряда лет итальянское правительство не переставало делать Порте представления, указывающие на абсолютную необходимость положить конец беспорядку и пренебрежению, в которых Турция оставляла Триполи и Киренаику, дабы эти области так же, как и прочие части Северной Африки, стали причастными благам прогресса». Далее речь шла о притеснении итальянских подданных, живущих в Ливии, после чего турецкие власти уведомлялись о том, что «итальянское правительство, признавая себя отныне вынужденным озаботиться охраной своего достоинства и своих интересов, решило приступить к военной оккупации Триполи и Киренаики. Это решение – единственное, на котором Италия может остановиться».

Даже по меркам колониальной эпохи столь неприкрытая захватническая цель войны была чем-то из ряда вон выходящим. Впрочем, откровенный цинизм – как это обычно и бывает – был одновременно и признаком того, что колониальный мир находился в кризисе, и его механизмы стали вызывающе выпирать наружу. Тогда, однако, для Италии всё прошло более или менее удачно. Хотя европейские газеты называли войну «разбойничьим набегом», европейским правительствам приходилось исходить не только из эмоций. В чрезвычайно наэлектризованной дипломатической обстановке тех лет (до начала Первой мировой войны оставались считанные годы) мешать Италии воевать за Ливию всем было невыгодно. Военные действия, правда, шли далеко не так успешно, как это ожидалось итальянским командованием в начале войны – воевать пришлось всерьёз, в том числе и против местного населения, которое, как предполагалось изначально, будет благодарно итальянским солдатам за освобождение от турецкого владычества. После года боевых действий турки запросили мира. Ливия была объявлена итальянской колонией. А балканские государства, посчитав, что Турция слаба как никогда, объединились в союз и объявили Османской империи войну. Войны же на Балканском полуострове – главной проблемной зоне европейской дипломатии тех лет – стали уже непосредственным прологом к Первой мировой войне – от них до выстрела в Сараево шла торная дорога.

Считается, что во время итало-турецкой войны впервые в истории было применена бомбардировка с аэроплана. 1 ноября 1911 года пилот итальянских войск лейтенант Гаротти сбросил гранаты на позиции турецких войск. Сейчас, когда западные государства бомбят Ливию, воздушная война 100 лет спустя вернулась к своей колыбели. 100 лет – это, разумеется, большой срок. За это время изменилось многое – не только средства ведения боевых действий. Однако при всех колоссальных изменениях, которые произошли за это время с миром, война в Ливии опять оказывается знаковой. А некоторые вопросы, заданные век тому назад, можно повторить и сейчас.

«Одиссея. Рассвет»

Операция «Одиссея. Рассвет», проводимая ныне коалицией воющих против Ливии государств, поражает, прежде всего, отсутствием каких-либо убедительных доводов в своё оправдание. Она началась, когда восстание против режима Муамара Каддафи, было практически подавлено, причём первоначальные сообщения о чинимых правительственными войсками жестокостях уже не кажутся особенно достоверными. Сами же повстанцы, неоднократно показанные в СМИ, производят впечатления скорее полубандитской-полуанархистской вольницы, чем идейно сплочённой силы. Цели, ради которых повстанцы  решили свергнуть Каддафи, и их стойкость в этом намерении также оставляет больше вопросов, чем твёрдой уверенности.

Речь, конечно, идёт о впечатлении со стороны, но именно такие впечатления и формируют то, что называется «общественным мнением». В Ливии не наблюдалось ни «гуманитарной катастрофы», ни подавляемого в крови «национально-освободительного движения» –  ничего такого, ради чего военное вмешательство считалось возможным прежде. Получается, что несколько государств, заручившись предварительной бумагой ООН о необходимости «создать бесполётную зону», начали бомбить Ливию, лидер которой почти усмирил случившееся на его землях странное восстание. Да, верные Каддафи части воевали против повстанцев, но ведь и те не были просто мишенями для стрельбы. В каком-то смысле единственным основанием для бомбёжки оказывается то, что Каддафи – общепризнанный диктатор, а диктатура – это плохо. А значит, как и в 1911 году, Ливию стоит сделать «причастной благам прогресса», под которыми сейчас однозначно понимается западное демократическое устройство, установленное хотя бы и формально.

Эволюция коалиций

Коалиции, которые собираются, а потом бомбят то или иное государство, за последние 20 лет образовывались не один раз.

Отсчёт можно вести с «Бури в пустыне», в которой международная коалиция во главе с США разгромила иракские вооружённые силы и освободила оккупированный Саддамом Хусейном Кувейт. Впрочем, за эти 20 лет можно увидеть эволюцию этих коалиций и вообще международных силовых операций. «Буря в пустыне» была ответом на оккупацию Ираком соседнего государства. С тем, что это требует международного вмешательства, готовы были согласиться многие.

В 1990-е годы НАТО похожим образом устанавливало «бесполётные зоны» над охваченной межнациональной войной Боснией и Герцеговиной, фактически это была операция против одной из сторон в этой войне – боснийских сербов. Однако при большей спорности этой акции у неё была, по крайней мере, понятная цель: остановить бессмысленную и кровавую гражданскую войну в центре Европы.
Когда весной 1999 года НАТО бомбило уже Югославию, тогда, по крайней мере, говорилось о необходимости остановить «гуманитарную катастрофу» албанского населения в Косово.

Операция в Афганистане началась после бесперецедентного теракта 11 сентября 2001 года, когда Америке как пострадавшей стороне вообще были готовы разрешить многое. К тому же талибы были каким-то совсем уж средневековым сообществом, их образ действий возмущал и одновременно вселял панику.

В 2003 году в Ираке с декларируемыми целями операций были совсем уж серьезные проблемы, однако все хотя бы рационально поняли недекларируемые: ограниченный техасец Джордж Буш-младший хочет завершить начатое «Бурей в пустыне» дело Джорджа Буша-старшего, а зловещая корпорация Halliburton за его спиной ведет войну за иракскую нефть. Это по крайней мере давало рациональное объяснение происходящему – и к тому же давало законный повод возмущаться американскими властями – жанр, любимый во всем мире, в том числе и в самих США.

Однако теперь в США у власти не «ковбой» Буш, а лауреат Нобелевской премии мира Барак Обама, да и Америка уже не та, что прежде. Тем не менее, на скорую руку сговорившись между собой, толком не определив конечные цели и даже не договорившись о едином командовании, противники Каддафи начали воздушные налёты. Такое отсутствие внятных целей, твёрдых оснований и вообще доступного смысла этой войны показывает, что от наработанной, по меньшей мере за последние 20 лет, схемы международного вмешательства остался только голый механизм. Без соответствующего морального обоснования и умелого управления. И это – тоже явный признак кризиса. Как и циничный захват Ливии в 1911-1912 годах, который обозначил излёт эпохи колониализма.

Конечно, о последствиях нынешней ливийской операции судить ещё рано, и любые аналогии пока остаются только аналогиями. Но бессмысленные войны редко проходят даром. Их воздействие на общество, культуру, наконец, на представления о том, что можно, а чего нельзя делать в мире большой политики, подчас оказывается гораздо серьёзнее, чем у иных «объяснимых» конфликтов.

Станислав Кувалдин