Существование двух параллельных миров – российского и израильского (а также прочего эмигрантского) русского (как в Word'e, когда язык можно переключить с английского-США на английский-Великобритания) – привело к тому, что не только родившиеся в русской диаспоре дети во многих случаях еле говорят по-русски, но и занимающиеся русской рекламой в Израиле люди заимствуют «кальки» из иврита.
 
Так, например, когда лет двадцать назад местные копирайтеры – впрочем, тогда не знали такого слова – или какие-нибудь сотрудники существовавших тогда русскоязычных газет при попытке перевести название автобусного терминала на русский, дословно переводящееся на английский с иврита как Central Bus Station (что само по себе явно лингвистический монстр), попросту забыли о существовании в русском языке слова «автовокзал», в результате появилось малоудобоваримое выражение «Центральная автобусная станция», и особенно смешно, когда слишком давно живущие в Израиле молодые люди произносят, как бы на цыпочках: «Ну я пошёл на центральную автобусную». Иногда они говорят «автостанция», тоже явно забыв, что таким словом называлось пыльное помещение в курортных городах бывшей необъятной, а многоэтажным зданиям в центре обеих израильских столиц этот термин как-то не к лицу. В результате самое осмысленное – обозначать понятие ивритскими словами «ТаханА мерказИт», т. е. буквально «остановка центральная», как и со всеми топонимами и вообще понятиями, существующими в основном в местных реалиях, по крайней мере, в своём специфически местном виде лучше уж склонять по-русски слова на иврите, как бы странно это ни звучало на слух, скажем, туриста.
 
Почему-то куда гаже звучат склоняемые термины типа «лишка» (приблизительно «бюро») – в транскрипции щебечущих как бы по-русски местных офисных мадонн это звучит как «пошла в лишкатку». Возможно, та же ситуация и в Германии, и, по отзывам очевидцев, в специфически англизированных отраслях бизнеса России, скажем в рекламе, где приходится напрягаться, чтобы не засорять русскую речь сверх того, что с ней уже произошло. И как-то совсем уже обидно, когда из-за того, что в иврите всего одно подобное слово, местные эмигранты быстренько начинают путать «что-то» и «что-нибудь». Это, на первый взгляд, не очень ощутимо, но очень раздражает и печалит, когда, постепенно утрачивая чувство языка, люди вставляют это самое «что-то» куда попало. Да и «если» вместо частицы «ли» («Выясни, если у него это есть») – вроде бы безобидная калька, но как же режет слух! – и хорошо, если режет после многих лет жизни вне России, а людям, по роду деятельности или в силу воспитания менее сосредоточенным на чистоте родной речи или просто-напросто выросшим здесь, это уже ничего не режет. А жаль!
 
Но это ещё что! Солидное московское издательство, переиздав роман уважаемого израильского писателя в профессиональном переводе, оставило в тексте серьёзную, на наш взгляд, кальку, выглядящую так – ей-богу, хочется написать как бы с акцентом: «Если тебе это подходит…» Речь не о том, подходит ли, к примеру, одежда человеку, точнее, идёт ли. Это просто копия выражения на иврите, означающего «если сможешь / если тебе [будет] удобно…» (К герою обращаются с просьбой, это вводная фраза, но как же режет в данном случае глаз.)
 
И на самом деле непонятно, что в данном случае произошло, у кого замылилось восприятие, или не врут слухи о том, что в издательских домах в России начали ещё до финансового кризиса экономить на редакторах? В таком случае, похоже, что в очередной раз русскоязычная сфера за границей и сама Россия переживают похожие процессы. И если в эмигрантском издании такие вещи допустимы или хотя бы привычны, но ведь и речь россиян сильно изменилась благодаря дословным, т. е. плохим, переводам иностранного кино и книг (хотя не те же ли процессы происходили через французский язык во времена Пушкина?).
 
А впрочем, что останавливаться на огрехах, столь незначительных по сравнению с лавинообразным процессом, охватывающим все слои русского израильского общества: русский язык портится, увядает, засахаривается – и слава богу, что сюда ещё едет молодёжь, а то бы тем, кто живёт здесь давно, пришлось бы черпать свои познания и освежать речь исключительно благодаря телевидению и блогам. Вопрос, как сохранить тебя, русская речь, и далее по тексту Ахматовой? Или раз этот процесс сложно сдержать, его следует объявить «естественным» и даже, более того, «необратимым», мол, это неизбежно, сюда же все за тем и приехали, чтобы позабывать родной язык как можно скорее, и вообще вся эта петрушка с русскоязычной прессой, телевидением и так далее – только на одно поколение, «пока не умрёт последний, родившийся в рабстве»? И якобы чем дальше от метрополии, тем более позволительно расслабленно относиться к вопросам чистоты и красоты языка.
 
Нам хочется верить, что всё немного иначе. Что врождённое чутье ли, просветительская ли деятельность отдельных энтузиастов типа Иерусалимской русской библиотеки, русские ли школы и детские садики и просто желание не смешиваться с песком и обрастать гортанными звуками слишком быстро позволит подрастающему здесь всё ещё русскоязычному поколению сохранить великое русское слово. И не только то, которому первым делом обучают русские израильтян («Нигде я не слышал столько мата, сколько на курсе молодого бойца в израильской армии» – признание приехавшего в детстве юноши, выросшего в интеллигентной семье и столкнувшегося с некоторыми истинными сторонами русской речи в начале местной армейской службы.) Кстати, странно, но вставки из американской речи как-то не звучат здесь неорганично и не кажутся проявлением притуплённого слуха и некой языковой лени, когда тупо черпаешь слова из окружающей среды, говорящей на иврите. Английские слова, скорее, кажутся символом принадлежности к клану, понимающему англоязычные телепередачи со слуха, не прибегая особо к помощи субтитров на иврите и русском (создание последних – главный копеечный приработок местного гуманитария после работы сторожа; перефразируя Гребенщикова, здесь выросло «поколение субтитровщиков и сторожей»). Словам иврита, по нашему мнению, место в иврите, а с другой стороны, куда органичней кажется употребление для обозначения чисто местной организации слов «БитУах леумИ», нежели громоздкого «Института национального страхования». Так и не прижился здесь «Нацстрах», и, кажется, только в газетах существует напрямую заимствованный «Центризбирком». И так далее, и так далее.
 
Стоит ли бороться за каждый случай в отдельности? Признать ли русский язык в Израиле исчезающим в определённых кругах видом – и тогда в какую бы Красную книгу его занести, чтобы пожил ещё немного нетронутым, прежде чем кануть в песок и в море? Возможно, пока тревогу бить рано, пока живы русскоязычные, грамотные и образованные, блогеры, не спешащие переходить в большинстве своём на иврит, – надежда есть. Возможно, с русским языком в Израиле всё будет в порядке вне зависимости от того, будут ли выходить сборники пенсионерской поэзии вроде «Поэты Офакима». Есть, кому писать, читать и говорить на языке родных осин – здесь, где ещё недавно подразумевался полупринудительный переход на иврит для всех и каждого – из идеологических соображений.