Поэт, драматург и музыкант Алексей Хвостенко, которому 14 ноября исполнилось бы 67 лет, никогда не входил в число признанных мэтров российского искусства. Его известность на протяжении практически всей жизни ограничивалась специфическими андеграундными кругами. Одно, всем известное исключение из этого утверждения – особая роль в появлении песни «Город золотой», в дальнейшем исполненной «Аквариумом» - на самом деле лишь подтверждает общую тенденцию. В каком-то смысле его жизнь повторила траекторию неофициальной русской культуры второй половины XX века.

Начало его творчества относится к 60-ым годам прошлого века. Описать его в рамках какого-то одного жанра, наверное, невозможно. Он писал стихи, как правило, в соавторстве с другим андеграундным персонажем Анри Волохонским (под общим псевдонимом А.Х.В). С ним же они сочиняли пьесы (кажется, никогда и нигде не ставившиеся), стихи часто клались на музыку – либо самим Хвостенко, либо кем-то из таких же почти никому не известных и варившихся в том же богемном сообществе музыкантов. Как было сказано в аннотации к опубликованному в 90-е поэтическому сборнику «Чайник вина», составленному из написанных в соавторстве с Анри Волохонским стихотворений тех лет: «Эти песни возникли в атмосфере всепьянейшего братства джазовых музыкантов, художников и поэтов в Питере, в начале 60-х годов».

В конце шестидесятых Хвостенко перебирается в Москву, где продолжает заниматься неформальным искусством, пишет картины, а его стихи и песни публикуются в различных самиздатовских сборниках. То есть, он вел жизнь, абсолютно не вписывающуюся в правила советской системы. По большому счету, в этой его деятельности не было ничего протестного. И, разумеется, такой образ жизни не является сам по себе свидетельством подлинного таланта. Однако стоит признать, что свою дань такому стилю жизни в разное время отдавали многие. И далеко не все они оставили наследие, о котором стоит поговорить. Так или иначе, в 1977 году Алексей Хвостенко уехал из Советского Союза и поселился в Париже. Поводом для отъезда послужило грозившее ему осуждение за тунеядство – и здесь он также повторил судьбу многих художников, не вписавшихся (или не желавших вписываться) в рамки, отведенные для искусства советским государством.

В Париже он какое-то издавал совместно с Владимиром Марамзиным русский литературный журнал «Эхо», а также занимался собственной творческой деятельностью, принесшей ему во Франции определенную известность. Он возглавлял ассоциацию русских художников во Франции, занимался живописью и скульптурой, которые имели успех на выставках. Впрочем, важной составной частью этой деятельности стало создание особых творческих пространств – большей частью для русской богемы, которой к началу 80-х годов ошивалось в Париже уже достаточно. Так, Хвостенко совместно с фотографом Валентином Самариным (Тиллем) был организатором нескольких парижских сквотов русских художников, в которых проводились разные художественные действа и просто жили люди, так или иначе связанные с новой русской артистической средой в Париже.

Позже был открыт клуб «Symposion» - весьма странное место, в котором ставились спектакли, организовывались выставки и вообще, по воспоминаниям многих, была совершенно особая атмосфера. Достаточно известные музыканты выпивали с парижскими клошарами, туда вообще пускали абсолютно всех желающих – и именно поэтому место ценилось и было известно далеко за пределами русской артистической тусовки. В каком-то смысле и благодаря Хвостенко богемную эмигрантскую тусовку удалось органично вписать в актуальный парижский контекст – в конце концов, едва ли до первых шагов в этом направлении хоть у кого-то во Франции совмещались в голове понятия «русские» и «сквот художников-авангардистов».

Главную роль том, что Алексей Хвостенко стал известен широкой публике сыграл, пожалуй, случай. Правда, случай этот тоже объясняется особою ролью, которую сумела сыграть неофициальная русская и советская культура в перестроечные годы. Речь идет о песне «Город Золотой», исполненной Борисом Гребенщиковым, и благодаря фильму «Асса» ставшей таким же символом романтики перестроечного времени как «Ждем перемен» Виктора Цоя.

Вообще, эту песню стоит, наверное, признать самым таинственным произведением всего неформального советского искусства. К моменту, когда, благодаря Сергею Соловьеву, предложившему Гребенщикову включить ее в фильм, песню узнала вся страна, никто уже толком не знал, кто и когда ее написал. По поводу ее авторства до сих пор существуют самые различные версии. У песни есть несколько названий: «Рай», «Город золотой» и собственно «Город» как она называлась у Гребенщикова к моменту включения в фильм. Существуют три варианта первой строки: «Под небом голубым», «Над небом голубым» и «Над твердью голубой». Благодаря библейским аллюзиям, песню, по меньшей мере, трижды в разных вариантах переводили на иврит (разумеется, - репатрианты из СССР). А кое-кто утверждал, что она вообще является переводом на русский язык малоизвестного стихотворения средневекового еврейского поэта Иегуды Галеви.

Нечто похожее касается и музыки к песне – сначала все были уверены в ее написании Борисом Гребенщиковым (хотя он этого никогда не утверждал), затем автором указывали итальянского лютниста Франческо ди Милана. Потом обратили внимание, что барочного композитора звали Франческо да Милана, и что подобная мелодия в его наследии не значится в принципе. Пожалуй, наиболее подробное исследование происхождения песни принадлежит русскоязычному израильскому барду Зееву Гейзелю («История одной песни»). Согласно его версии, достаточно убедительной и подтверждаемой источниками и личными интервью, мелодия песни принадлежит малоизвестному музыканту Владимиру Вавилову, экспериментировавшему с лютней и семиструнной гитарой, который, не имея возможности записать произведения под своим именем, представил их для фирмы грамзаписи «Мелодия» как «Лютневую музыку XVI – XVII веков». Поскольку произведения для лютни не относились к числу академически исполняемых – и вообще представлялись самодеятельными изысками, то проверять представленную Вавиловым версию никто не стал, и пластинка с этим названием появилась в 1972 году и немедленно разошлась по всем «интеллигентным» домам (увлечение барочной музыкой было тогда модно).

Одна из прозвучавших там мелодий запомнилась Анри Волохонскому, который, под ее впечатлением, написал слова. Произошло это в мастерской художника Аксельрода, где Анри в то время работал подсобным рабочим, помогая в создании огромной мозаичной композиции «Небо» (важными элементами которой должны были стать именно небесные звери), заказанной для Таврического сада, но так и не исполненной до конца. После этого текст был отправлен уже живущему в Москве Алексею Хвостенко (по некоторым версиям, вместе с пластинкой) – и он первым стал исполнять ее (в варианте «Над небом голубым») в различных богемных компаниях. Дальше песня была использована Леонидом Тихомировым в спектакле «Сид», поставленным ленинградской студией «Радуга» (тоже весьма неформальным местом, где допускались различные театральные эксперименты). Там ее услышал пришедший на спектакль Борис Гребенщиков, которому песня понравилась, и он в варианте «Под небом голубым» включил ее в свои концерты. Дальнейшее – уже более-менее известно.

Собственно, вся эта история – когда практически никто не может считаться автором произведения, все окружено ореолом мистификаций, а сама песня обретает плоть и кровь, переходя из одних рук в другие – и есть отражение того мира, в котором функционировало неофициальное советское искусство – его законов и правил. Та сила, которая в годы перестройки выталкивала на широкий простор и неожиданно актуализировала многое из того, что создавалось своими, для своих и вообще не предназначалось для жизни на свету, выбросила в большой мир и «Город золотой». Впрочем, это было совершенно особое время, когда вся страна, казалось, жила в ритме неформального сквота. И то, что одной из важнейших примет этого времени стала песня, первым исполнителем которой был Алексей Хвостенко, крайне символично.

В постсоветские времена Хвостенко тоже участвовал в ряде интересных проектов – в частности, в записи совместно с группой «Аукцыон» альбома «Чайник вина». По версии лидера «Аукцыона» Леонида Федорова, на запись альбома не имевший российского гражданства Хвостенко прилетел нелегально в 1992 году на самолете гуманитарной помощи. Сам Хвостенко это отрицал и утверждал, что получил легальную визу – впрочем, история вполне вписывается в сумасшествие этого времени. Альбом «Чайник вина» стал достаточно известным, а одна из песен - «Орландина» была перепета и стала очень популярной. Однако это была популярность уже в своих, определенных для того искусства, которым занимался Хвостенко, рамках. В дальнейшем проекты, в которых участвовал Хвостенко, осуществлялись в клубном формате и имели ту узкую аудиторию, которая интересуется неформальным и авангардным искусством.

При этом Хвостенко по-прежнему не имел российского гражданства и никак не мог пройти необходимые бюрократические процедуры, связанные с его восстановлением – французского гражданства Хвостенко, кстати тоже не имел и все время после отъезда из СССР считался апатридом. Несколько раз его мероприятия в России отменялись из-за того, что ему не давали российской визы – нельзя сказать, что в этом заключалась какая-то трагедия (и для Хвостенко, и уж тем более, для России), но все же ситуация была не слишком приятной. В итоге он прибегнул к последней мере – обратился с письмом к российскому президенту с просьбой предоставить ему гражданство Российской Федерации. Как ни странно, мера эта сработала, и в 2004 году Алексей Хвостенко был восстановлен в российском гражданстве указом Президента. Российский паспорт в Париже был вручен ему в торжественной обстановке лично главой «Росзарубежцентра» Элеонорой Митрофановой. Однако российским гражданином он был недолго. Вскоре после получения гражданства Алексей Хвостенко скончался от воспаления легких в одной из московских больниц.

История жизни и творчества Хвостенко – это, в общем, история всего неофициального, что есть в российском искусстве – всего существующего своим законам и в своем мире, однако имеющего ценителей и, как мы можем видеть – удачно вписывающееся в жизнь западного артистического мира. Все его достижения были очень далеки от государства, и, с этой точки зрения, возможно, представляются бесполезными. Пожалуй, именно поэтому указ о предоставлении ему гражданства действительно видится крайне важным поступком. Знаком того, что Россия заинтересована во всех своих соотечественниках. Поэтому, говоря о Русском мире, важно помнить о таких людях, как Алексей Хвостенко.