13 апреля исполняется 90 лет со дня рождения выдающегося филолога-классика, автора переводов с древнегреческого и латинского самых известных поэтов и философов Древней Греции и Древнего Рима. Его книга «Занимательная Греция» стала бестселлером, который до сих пор читают и дети, и взрослые. А ещё он автор фундаментальных работ о русской и европейской поэзии, развивавший новое направление «лингвистика стиха».

Михаил Леонович Гаспаров окончил классическое отделение филологического факультета МГУ им. М. В. Ломоносова. Его кандидатская диссертация называлась «Античная литературная басня». А докторская – «Современный русский стих: метрика и ритмика». Он перевёл басни древнеримского поэта Федра и древнегреческих баснописцев Эзопа и Бабрия. Переводил знаменитых древнеримских поэтов Овидия и Горация, труды древнеримского политика, философа, оратора и учёного Цицерона, работы древнегреческих историков и философов Диогена Лаэртского и Дионисия Галикарнасского, стихи одного из самых значительных лирических поэтов Древней Греции Пиндара и трактат Аристотеля «Поэтика».

Сразу после окончания филфака МГУ работал в секторе античной литературы ИМЛИ АН СССР, с 1990 года – главный научный сотрудник сектора стилистики и языка художественной литературы Института русского языка РАН, с 1992 года – академик РАН.

В конце 1970-х Михаил Леонович написал свою самую известную книгу «Занимательная Греция». В предисловии к ней он писал: «Лучше узнать древнегреческую культуру – это значит лучше понять и Шекспира, и Рафаэля, и Пушкина. И в конечно счёте – самих себя. Потому что нельзя ответить на вопрос: “Кто мы такие?” – не ответив на вопрос: “Откуда мы такие взялись?”».

Для своей книги знаток Древнего мира выбрал весьма нетипичный жанр, особенно с точки зрения маститого учёного. Описание исторических фактов – войн, спортивных состязаний, политики, религий – перемежается в ней с описанием повседневного быта древних греков – еды, одежды, посуды. А всё это удачно дополняют древнегреческие анекдоты. Например, такие: «У педанта в доме жила мышь и грызла книги. Чтобы отомстить ей, он стал надкусывать мясо и класть ей в тёмное место», «Педант плыл по морю. Разразилась сильная буря и его рабы стали плакать. Не плачьте, – сказал педант, – если корабль потонет, по моему завещанию вас всех отпустят на волю!».

Видимо, для издателей такой подход учёного был настолько необычен, что книга провалялась в «Детгизе» 15 лет – по официальной версии, никак не могли подобрать иллюстрации.

Но с точки зрения читателя, это – лучший способ не просто изучить историю Древнего мира, а ещё и запомнить её. Согласитесь, вы же теперь никогда не забудете педанта с его мышью?

Сам Михаил Гаспаров призывал не идеализировать старину, считая её исключительно «классикой», и не относиться пренебрежительно к массовой культуре, которая, по его мнению, в любом случае лучше массового бескультурья. В своей книге «Записи и выписки» он писал:

«Историки античности знают, когда Афины были сожжены персами, то афиняне не захотели реставрировать свои старые храмы, свезли их камни для укрепления крепостных стен, а на освободившемся месте стали строить Парфенон, который, вероятно, казался их старикам отвратительным модерном. Греческая эпиграмма, которой мы любуемся, для самих греков была литературным ширпотребом, а греческие кувшины и блюдца, осколки которых мы храним под небьющимися стеклами, – ширпотребом керамическим. Жанр романа, без которого мы не можем вообразить литературу, родился в античности как простонародное чтиво, и ни один уважающий себя античный критик даже не упоминает о нём. Массовая культура нимало не заслуживает пренебрежительного отношения».

После читательского успеха «Занимательной Греции» у Михаила Гаспарова часто спрашивали – когда же он напишет такую же книгу о Древнем Риме. Он отвечал, что не напишет, потому что о Риме нужно писать совсем другую книгу. Но после его смерти вдова учёного и многолетний редактор его книг Алевтина Зотова стала разбирать его архив и обнаружила небольшой блокнотик, исписанный вдоль, поперёк и даже наискосок. Оказалось, это было начало книги «Занимательный Рим». Работать с записями было невероятно сложно – листы сначала фотографировали, увеличивали, а потом пытались расшифровать. Но в итоге вышла ещё одна популярная историческая книга Михаила Гаспарова «Капитолийская волчица».

Второй его страстью было стиховедение. Интересный факт: Михаил Гаспаров был членом математико-филологического кружка, созданного академиком Александром Колмогоровым, который написал более 10 работ по стиховедению, в том числе по ритмике Маяковского.

Читайте также: Знай наших! Андрей Колмогоров – гений математики

Когда Гаспарова спрашивали, зачем нужны математические методы при исследовании стихов, он отвечал так: «Точными подсчётами мы описываем арсенал приёмов, которыми пользуется каждый писатель, – ритмических, стилистических, тематических. Разумеется, писатель пользуется ими на слух, интуитивно. И читатель тоже имеет право над этим не задумываться и хвалить (или бранить) стихотворение на свой вкус. Но если ему захочется задуматься: а почему мне нравится (или не нравится) такой-то оборот, – филолог с точными методами к его услугам. Мы наслаждаемся соловьиным пением, не имея понятия, как устроено соловьиное горло. Однако мы не удивляемся, что существуют зоологи, которые изучают устройство соловьиного горла. Так вот не надо удивляться и тому, что существуют филологи, которые изучают устройство стихов и прозы».

Среди его исследований по русской литературе такие работы, как «Композиция пейзажа у Тютчева», «Очерки истории языка русской поэзии XX века», «О русской поэзии. Анализы, Интерпретации. Характеристики», «О. Мандельштам: гражданская лирика 1937 года».

В своих статьях Михаил Гаспаров рассуждал о том, что «филология – это наука понимания». Понимания и незнакомого нам человека, и культуры другой страны и другой эпохи.

«Мышление наше эгоцентрично, в людях других эпох мы легко видим то, что похоже на нас, и неохотно замечаем то, что на нас не похоже. Гуманизм многих веков сходился на том, что человек есть мера всех вещей, но когда он начинал прилагать эту меру к вещам, то оказывалось, что мера эта сделана совсем не по человеку вообще, а то по афинскому гражданину, то по ренессансному аристократу, то по новоевропейскому профессору. Гуманизм многих веков говорил о вечных ценностях, но для каждой эпохи эти вечные ценности оказывались лишь временными ценностями прошлых эпох, урезанными применительно к ценностям собственной эпохи. Урезывание такого рода — дело несложное: чтобы наслаждаться Эсхилом и Тютчевым, нет надобности помнить всё время, что Эсхил был рабовладелец, а Тютчев – монархист, но ведь наслаждение и понимание – вещи разные. Вечных ценностей нет, есть только временные, поэтому постигать их непосредственно нельзя (иначе как в порядке самообмана), а можно, лишь преодолев историческую дистанцию; и наводить бинокль нашего знания на нужную дистанцию учит нас филология», – писал он.

Читайте также: Знай наших! Фёдор Тютчев – поэт, философ, дипломат

По мысли Гаспарова, филология учит не поддаваться эгоцентризму и думать «не о том, как создавались будто бы для нас культуры прошлого, а о том, как мы сами должны создавать новую культуру».

А вот его совет, как объяснить молодому поколению необходимость изучения классической литературы:

«Молодым (и инфантильным) не нравится весь мир взрослых, и его официальная культура в частности. Понять их можно: наш мир и вправду скверно устроен. А отвечать им приходится так: “Ты не век будешь молодым – в удобной роли иждивенца, брюзжащего на тот мир, который тебя содержит. Ты вырастешь, и тебе придётся самому налаживать и перелаживать этот взрослый мир. Для этого нужно иметь общий язык не только со сверстниками из своего квартала, а и со многими другими, и старшими и младшими. Язык понятий и язык вкусов: пусть не родной тебе язык, но общий. Скажи “он – как Обломов”, и все тебя поймут, очень сложная совокупность черт характера, мыслей и чувств выражена одним словом. Вот поэтому и полезно знать, кто такой Обломов и кто такой Аполлон Бельведерский: это как бы слова того языка нашей общей культуры, на котором ты будешь говорить людям всё, что сочтёшь нужным. Не самоцель, а средство взаимопонимания”. Чем убедительнее это скажут родители и учителя, тем легче всем нам будет завтра».